http://www.aif.ru/online/aif/1281/47_01

Аргументы и факты
№ 20 (1281) от 18 мая 2005 г.

В. Гергиев. Провинциальная симфония



График выступлений дирижера и художественного руководителя Мариинского театра Валерия Гергиева расписан на несколько лет вперед и охватывает почти весь мир. Однако, по традиции, в рамках IV Московского Пасхального фестиваля маэстро дает несколько концертов и в российской провинции.

ХАНТЫ-МАНСИЙСК встречал музыкантов метелью и новым концертным залом мирового класса. Из-за нелетной погоды концерт задерживался почти на два часа… В ожидании публика фотографировалась на фоне афиш, где был изображен Гергиев, и выпивала за здоровье маэстро. «Я тебе еще раз говорю: он дирижер, а не певец!» — объяснял кому-то по телефону интеллигентного вида нефтяник лет 40, пришедший с супругой и двумя детьми. Нефтяник оказался весьма продвинутым… На вопрос «Поход на концерт — это решение спонтанное?» он выпалил: «Скорее не спонтанное, а понтовое. Вряд ли мы смогли бы легко попасть на Гергиева в Питере или Москве. А если б и смогли, то заплатили бы раза в три больше, чем здесь. Если уж дают такую северную льготу, почему ею не воспользоваться?..»

О сломанном пальце мечтало пол-оркестра

БИЛЕТЫ стоимостью от 600 до 2 тыс. руб. разошлись за пару дней. Как и в других городах, около половины мест было выкуплено для студентов и местных чиновников. Среди тех же, кто купил билеты на свои кровные, — преимущественно молодая интеллигенция 25–35 лет. В отличие от московской публики провинциальная идет на концерт без скептического настроя, дружно отключает мобильные телефоны и знает, что между частями произведений аплодировать не надо…

В Челябинске оперный театр оказался переполнен. Трехчасовой концерт многие слушали, стоя в проходах.

«Я еще раз убедился, что провинциальная публика сегодня готова воспринимать и оценивать серьезную музыку, — поделился с «АиФ» Валерий Гергиев. — Уже на местах стало понятно, что в каждом из посещенных нами городов можно было дать по два-три концерта подряд. Но это надо было планировать заранее — у нас же жесточайший график. Да, мы очень много работаем. Некоторые коллеги даже смеются над нами, говорят — «сумасшедшие». Но если я и оркестр не будем делать чего-то серьезного, что звучит не только в стенах Мариинки, но и на других площадках, значит, надо уступать место другим. Как бы ни было тяжело, в ближайшие годы мы будем стараться как можно больше уделять внимания работе в регионах. В конце концов, Святославу Рихтеру 20 лет назад удалось проехать с сольными концертами от Москвы до Дальнего Востока. А ему ведь было еще сложнее — российское бездорожье он преодолевал на автомобиле».

В заснеженную Сибирь оркестр прилетел практически сразу после гастролей во Флориде. Музыканты уже привыкли иметь при себе одежду на все случаи жизни. С собой же возится и значительная часть инструментов. Тяжелее всего в этом смысле приходится виолончелистам. Проблема отсутствия должного уровня инструментов в провинции иногда возникает до сих пор. Так, например, в Ханты-Мансийске почему-то не оказалось челесты. Ее было решено заменить синтезатором. В итоге в нужный момент электроника выдала дискотечный вариант академической сольной партии, перепугав весь оркестр.

«Уважаемые музыканты, наш самолет прибывает в Екатеринбург!» — радостно сообщила стюардесса. «Наверное, приятнее, когда объявляют прибытие, например, в Сидней или еще куда-нибудь, где тепло и сытно?» — интересуюсь у фаготиста Игоря. «Приятнее, когда дома находишься, с женой. Накануне перед большими гастролями по Америке одна наша скрипачка сломала палец и вынуждена была остаться в Питере… Целый месяц счастья! Поверьте, ей пол-оркестра завидовало».

«Честно говоря, по России гастролировать бывает даже приятнее, — включается в разговор трубач Костя, похожий на рокера. — Во-первых, публика доброжелательней, а во-вторых, организаторы стараются принять нас как можно лучше. Ты бы видел, куда нас иногда селят в Штатах… Ужас!»

Мариинка — это не шоу-бизнес

В ЕКАТЕРИНБУРГЕ маэстро одолела ностальгия — 30 лет назад в этом городе он начал свою дирижерскую деятельность. От гостиницы до филармонии Гергиев, несмотря на дождь, предпочел прогуляться пешком. «Здесь я учился, здесь получил трудовую книжку и первый опыт работы с профессиональным коллективом», — вспоминает дирижер. За кулисами филармонии он прикасается к кирпичной стене и вздыхает: «Ну надо же… Ничего не изменилось». Помимо вечернего выступления для всех желающих Гергиеву принципиально важно было дать дневной концерт для студентов. Билеты по 30 рублей, зал вновь переполнен. «Я очень хочу быть услышанным молодежью», — говорит маэстро.

Гастроли симфонического оркестра, а это порядка 150 человек, — удовольствие, понятно, крайне дорогое. Для российских организаторов концерты Мариинки — вопрос имиджа, престижа. «А западным промоутерам, которые продают билеты по несколько сотен долларов за штуку, организация ваших выступлений хоть какой-нибудь доход приносит?» — спрашиваю Гергиева уже по дороге в Москву. «Симфонический оркестр не может стать частью шоу-бизнеса. Чтобы окупился один наш концерт, хоть в Ханты-Мансийске, хоть в Нью-Йорке, билеты на него должны стоить минимум одну-две тысячи долларов. В Америке, например, оркестры живут на пожертвования корпораций и частных лиц. У нас пока, как ни странно, жизнедеятельность академического искусства обеспечивает в большей степени государство. Между тем, я считаю, помогать искусству — это почти обязанность крупного бизнеса, особенно в России, где источник богатства — недра».

Сергей ГРАЧЕВ, Ханты-Мансийск — Челябинск — Екатеринбург
Фото Валерия ХРИСТОФОРОВА

http://teatr.newizv.ru/news/?IDNews=261&date=2005-06-01

Театральные НИ

Фестиваль
Победы Валерия Гергиева
Евгения КРИВИЦКАЯ

Московскому Пасхальному фестивалю – четыре года. Первоначально этот проект Валерия Гергиева и Мариинского театра складывался как аналог знаменитых европейских пасхальных фестивалей (вспомним хотя бы Зальцбургский). Однако Московский Пасхальный быстро обрел свое индивидуальное лицо: здесь значительное место заняла духовная музыка – хоровые концерты в храмах столицы, звонильная неделя. С прошлого года фестиваль вышел за пределы Москвы, а региональная Программа-2005 охватила самые отдаленные уголки России.

В нынешнем году фестиваль совпал с торжествами по случаю 60-летия Победы. Это нашло свое выражение в таких произведениях, как «Героическая симфония» и Девятая симфония Бетховена, а также в его Первой и в Седьмой, которые у Гергиева прозвучали подчеркнуто ликующе-празднично. Открытием стала увертюра Прокофьева «1941 год» – шедевр чистой лирики композитора. Не была забыта «Ленинградская симфония» Шостаковича, которую исполнил Объединенный молодежный оркестр стран – участниц Второй мировой войны.

Кульминацией «Пасхального» стала опера Прокофьева «Война и мир», показанная силами Мариинки на сцене театра ЦДСА. Это совместный проект питерцев и Метрополитен-опера. Правда, Москва увидела не совсем полный вариант, поскольку по техническим причинам невозможно было смонтировать масштабные декорации Г.Цыпина. Тем не менее этот недостаток отчасти заменила прекрасная световая партитура, подготовленная американскими мастерами. Огромной удачей спектакля стала Анна Нетребко – Наташа Ростова. Ее безупречный вокал и выразительная игра позволили создать действительно незабываемый образ. И это при том, что мизансцены и рисунки ролей, разработанные режиссером Андреем Кончаловским, часто грешили прямолинейностью и даже вульгарностью.

Еще один упрек режиссеру – вызывала улыбку мимическая роль мужика с дубиной, который появлялся в военных сценах второго действия рядом с Кутузовым, словно символизируя «дубину народной войны». Но эти частности не снижали бесспорно высокого уровня игры оркестра и слаженности общего ансамбля. В этот вечер прокофьевская опера прозвучала в полную силу, подтвердив свой статус шедевра. Стереотипные мнения о затянутости, статичности этой выдающейся музыки были разбиты динамичным, порой захватывающим, порой трогательным исполнением оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. По сложившейся традиции, маэстро обошелся почти без купюр: не было только увертюры и картины «У Долохова» (которую сам композитор предлагал в случае надобности сократить).

http://www.profile.ru/items/?item=18719

Профиль
N14 (476) / Апрель 2006

Музыка Пасхи

Открытие V Московского Пасхального фестиваля состоится в Большом зале Консерватории 23 апреля.


Пасхальные музыкальные праздники по традиции проходят каждый год во многих европейских городах — Берлине, Вене, Зальцбурге, Лондоне. В Москве такой фестиваль впервые организовал в 2002 году дирижер Валерий Гергиев. Тогда в программе было заявлено около 20 концертов. В этом году на фестивале, который будет состоять из симфонической, хоровой и колокольной частей и продлится до 9 мая, выступят более 1000 исполнителей из 11 стран мира. Первый день повторит программу открытия Первого Пасхального фестиваля в 2002 году: Симфонический оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева сыграет увертюру Николая Римского-Корсакова «Светлый праздник» и сюиту из балета Игоря Стравинского «Жар-птица». Концерт начнется в 21.00, так как утром неутомимый Гергиев в Вене выступит с Венской филармонией в Музикферайне.


Официальный сайт Пасхального фестиваля http://www.easterfestival.ru/

http://www.vmdaily.ru/main/viewarticle.php?id=22798

Вечерняя Москва
#69 (24360) от 20 апреля 2006 года (четверг)

ПОД ЗНАКОМ ШОСТАКОВИЧА
В воскресенье в Москве открывается V Пасхальный фестиваль


Илл.: ФОТОТЕКА "ВМ"

Столица уже привыкла, что в Светлый праздник выдающийся дирижер Валерий Гергиев (на фото) привозит в Москву в рамках Пасхального фестиваля не только свой оркестр и солистов Мариинского театра, но и мировых звезд. Хоры лучшего качества, представляющие древнейшие народные и богослужебные песнопения, бесплатно выступают в храмах, поражая тем, как древние века оживают в устах носителей изустной традиции. В Москву съезжаются лучшие звонари России – многие и многие колокольни далеко разносят целебный (как говорят) звон.
«Вечерка» предлагает путеводитель по основным событиям Пасхального фестиваля.

23 АПРЕЛЯ
Торжественное открытие. Римский-Корсаков, «Светлый праздник». Стравинский, «Жар-птица».
Симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев.
Большой зал консерватории, 21.00.
В честь первого юбилея Гергиев повторяет программу первого фестиваля. «Светлый праздник» (1888), воскресная увертюра на темы из обихода, по замыслу Римского-Корсакова, рассказывает о явлении ангела мироносицам с вестью о Воскресении, дает картину ликования на небе и земле. «Разве русский православный трезвон не есть плясовая церковная музыка, инструментальная музыка?» – писал в «Летописи» композитор, объясняя несколько языческий характер веселья. «Жар-птица» (1910) написана Стравинским для «Русских сезонов» Дягилева в Париже и связана с именами хореографа Михаила Фокина, артистов Вацлава Нижинского и Тамары Карсавиной, художника Александра Головина. «Жар-птица» стала триумфом 28-летнего Стравинского в Европе, а мировая критика считает сюиту жемчужиной в репертуаре симфонического оркестра Мариинского театра.
24 АПРЕЛЯ
Концертное исполнение оперы Дмитрия Шостаковича «Нос». Солисты, хор и симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. В главных партиях: Вячеслав Сулимский, Алексей Тановицкий, Татьяна Кравцова, Андрей Попов, Сергей Семишкур, Геннадий Беззубенков.
Большой зал консерватории, 19.00.
«Нос» по повести Гоголя – одна из самых успешных работ оперной Мариинки последних лет. Гергиев посвящает ее представление в Москве 100-летию со дня рождения Дмитрия Шостаковича. Спектакль в постановке Юрия Александрова получил огромный международный резонанс после гастролей труппы Мариинского театра в Париже в ноябре 2005 года – но Москве вместо этой постановки покажут концертный вариант.
25 АПРЕЛЯ
Шостакович, Симфония № 1. Прокофьев, Фортепианный концерт № 5. Шостакович, Симфония № 15. Симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. Солист – Александр Торадзе.
Большой зал консерватории, 19.00.
Симфонии Шостаковича разделены дистанцией в 40 лет. Первая, прославившая 19-летнего композитора на весь мир, написана для выпускного экзамена в консерватории.
Последняя, Пятнадцатая(1970), считается итогом всего симфонического творчества Шостаковича. Первую часть он загадочно назвал «Игрушечный магазин», вторая носит траурный характер, третья вновь возвращает в мир марионеток, схематичных образов и чувств. Финал же открывается лейтмотивом из вагнеровского «Кольца нибелунга»… В пандан к этим сочинениям прозвучит Пятый фортепианный концерт другого корифея советской музыки, Сергея Прокофьева.
27 АПРЕЛЯ
Хор «Мистерия болгарских голосов». Художественный руководитель и дирижер – Дора Христова.
Московский концертно-театральный центр Павла Слободкина на Арбате, 19.00.
Хор, лауреат «Грэмми», считается жемчужиной болгарской музыкальной культуры. Многоголосные народные песнопения отличает причудливый ритм. Хор исполняет также духовные сочинения болгарских и русских композиторов, сложные современные произведения. В Москве «Мистерия болгарских голосов» представляет фольклорную программу, сочетающую хоровое пение, танцы и виртуозную игру на народных инструментах.
28 АПРЕЛЯ
Женский хор «Гори» (Грузия). Художественный руководитель и дирижер – Шалва Мосидзе. Мужской хор «Рустави» (Грузия). Художественный руководитель – Анзор Эркомаишвили.
Московский концертно-театральный центр Павла Слободкина, 19.00.
Богатейшая, любезная русскому слуху грузинская хоровая традиция будет представлена этими двумя хорами с мировым именем. Программы подготовлены специально для Московского Пасхального фестиваля. «Гори» исполнит сочинения современных грузинских авторов – Иосифа Кечакмадзе, Георгия Члаидзе, Мераба Гагнидзе. «Рустави» – народные напевы из различных областей Грузии.
30 АПРЕЛЯ
Хоровой гала-концерт.
Концертный зал им. П. И.Чайковского, 19.00.
Одно из центральных событий Пасхального фестиваля. Выступит восемь хоров, включая «Рустави», «Мистерию болгарских голосов», ансамбль «Оптина пустынь», исполняющий уникальные духовные песнопения Средневековья, камерный хор Московской консерватории и ансамбль «Сирин», работающий на пересечении академической и фольклорной традиций.
2 МАЯ
Краус, Увертюра к спектаклю «Олимпия». Моцарт, Коронационная месса. Моцарт, Реквием. Камерныйхор Шведского радио и Таллинский камерный оркестр. Дирижер – Фредрик Мальмберг.
Большой зал консерватории, 19.00.
3 МАЯ
Краус, Увертюра к спектаклю «Олимпия». Моцарт, Литания, K 243. Моцарт, Реквием. Камерный хор Шведского радио и Таллинский камерный оркестр. Дирижер – Фредрик Мальмберг.
Концертный зал им. П. И.Чайковского, 19.00.
Оба коллектива – ведущие специалисты по музыке XVIII века. Моцартовская программа отсылает к нынешнему 250-летнему юбилею композитора. Литания – духовное песнопение на канонический текст, исполнявшееся между Пасхой и Вознесением. Коронационная месса написана по случаю вхождения на престол австрийского императора Франца-Йозефа. Исполнение Реквиема Камерным хором Шведского радио считается в Европе эталонным. В программу обоих концертов включена также пьеса Йозефа Мартина Крауса (1756–1792), немецкого композитора, большую часть жизни прожившего в Швеции и окрещенного «шведским Моцартом».
Краус родился в один год с Моцартом и умер от чахотки на год позже него.
6 МАЯ
Вагнер, «Валькирия», III акт (концертное исполнение). Солисты и симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. С участием Брина Терфеля (бас-баритон, Великобритания).
Большой зал консерватории, 20.00.
Один из самых прославленных певцов мира выступит в Москве впервые. Он приглашен лично Гергиевым.
В опере «Валькирия» Брин Терфель год назад с огромным успехом дебютировал на сцене Лондонской Королевской оперы. Темпераментная, экстравагантная манера пения и блестящие актерские способности позволяют считать Терфеля неповторимым оперным артистом.
7 МАЯ
Корнгольд, Скрипичный концерт. Шопен, Фортепианный концерт № 1. Шуман, Симфония № 2. Симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. Солисты: Николай Цнайдер (скрипка, Дания–Израиль); Рафал Блехач (фортепиано, Польша).
Большой зал консерватории, 19.00.
Концерт представляет три лика романтизма. Наряду с известными сочинениями XIX века он включает и постромантический опус века ХХ, принадлежащий перу австрийского композитора Эриха Корнгольда. Рафал Блехач – лауреат I премии Международного конкурса им. Шопена в Варшаве. Николай Цнайдер уже успешно выступал на наших Пасхальных фестивалях и стал любимцем московской публики.
8 МАЯ
Барток, Фортепианный концерт № 2. Прокофьев, фрагменты из балета «Ромео и Джульетта».
Шостакович, Симфония № 10. Симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. Солист – Ефим Бронфман (США).
Большой зал консерватории, 19.00.
Программа объединяет сочинения трех гениев ХХ века – Белы Бартока, Дмитрия Шостаковича и Сергея Прокофьева. Сравнительно мало известный в России Второй концерт Бартока принадлежит к числу самых блестящих его произведений, а пианист Ефим Бронфман завоевал мировую известность именно своими интерпретациями музыки ХХ века.
Грандиозная Десятая симфония Шостаковича (1953) – одно из самых автобиографичных сочинений композитора. В ней и бесчеловечность времени ГУЛАГа, и надежда, и цитата из «Бориса Годунова», и аллюзия на Малера, и зашифрованный автограф композитора в финале.
9 МАЯ
Благотворительный концерт Валерия Гергиева и оркестра Мариинского театра.
Поклонная гора, 13.00.
Никому у нас, кроме Гергиева, так не удаются концерты для широкого слушателя на открытом воздухе. Тысячи людей, не имеющие возможности попасть в академические залы, приобщаются к классической музыке. Для этого концерта каждый раз строится специальная сцена, выставляется партер для ветеранов и почетных гостей, налаживается трансляция через динамики. Слушатели же рассеяны по всему огромному пространству Поклонной горы. Число их доходит до 100 тысяч. Гергиев исполняет популярные произведения русской и западной музыки, щедро прибавляет бисы.
9 МАЯ
Торжественное закрытие фестиваля. Дмитрий Шостакович: Скрипичный концерт № 1, Симфония № 9, Сюита из оперетты «Москва–Черемушки». Симфонический оркестр Мариинского театра; дирижер – Валерий Гергиев. Солист – Вадим Репин.
Московский международный дом музыки, 19.00.
Завершающий фестиваль концерт посвящен 100-летию со дня рождения Дмитрия Шостаковича. После трехлетнего перерыва в Москву возвращается Вадим Репин – один из лучших скрипачей мира, признанный интерпретатор музыки Шостаковича.
Девятая симфония композитора – сочинение недлинное – всего 25 минут.
Сразу после войны от него ждали гимна победе, а он написал нечто изящное, легкое, блестящее, простодушное, но только на первый взгляд… Сюита из оперетты «Москва–Черемушки» представит Шостаковича как блистательного мелодиста.

Наталья ЗИМЯНИНА

http://www.rg.ru/2006/04/26/festival.html

Российская газета
Дата публикации 26 апреля 2006 г.

Пасха с "Носом"
Мариинский театр сыграл оперу Шостаковича

Как и в прежние годы, афиша Пасхального фестиваля включает в себя посвящение композитору, имя которого можно считать эпиграфом фестиваля. В нынешней программе цикл концертов отдан творчеству Дмитрия Шостаковича, которому во всем мире отмечают 100 лет со дня рождения. В Большом зале консерватории Мариинский театр представил концертную версию оперы "Нос".

Пасхальное приношение Гергиева Шостаковичу собрано из его симфоний – Первой, Девятой, Десятой и Пятнадцатой и оперы "Нос". В тех же очертаниях выстроена и зарубежная программа маэстро, посвященная юбилею композитора. Начиная с осени, он методично исполняет музыку Шостаковича в Париже, в Тулузе, в Барбикан-холле с Мариинским и Лондонским симфоническим оркестрами. А Мариинский "Нос" в эксцентричной постановке Юрия Александрова, после фурора, произведенного им прошлой осенью в Париже, утвердился в ранге ударного козыря театра.

Впрочем, в Москву спектакль Александрова не привезли, решив, видимо, не доводить до "апокалипсиса" технические службы театра. Только что завершились громоздкие гастроли Мариинки в программе "Золотой маски", уже сегодня начинаются показы мариинских спектаклей в региональной программе Пасхального фестиваля - "Фальстаф" и "Набукко" в Сибири, а в ближайшие дни - "Путешествие в Реймс", "Парсифаль" и "Валькирия" в Киеве. На этом щедром творческо-топографическом фоне Москве достался концертный "Нос".

Конечно, в Большом зале консерватории не было шансов увидеть разъезжающий в карете Нос, "одетый в мундир и замшевые панталоны", но Шостакович выстроил свою гениальную партитуру так, что и без всяких картинок в его музыке видны все мороки гоголевских персонажей: и эксцентричный майор Ковалев, возбужденно ощупывающий безносую промежность между щек, и лакей его Иван, пускающийся в пляс под балалайку со словами: "господи, помилуй ее и меня!", и неизменно визжащий высоким тенором квартальный надзиратель, вымогающий взятку за найденный нос, и перезревшая дочь Подточиной, мелодраматически гадающая на бубнового короля.

Двадцатидвухлетний Шостакович как следует покуражился здесь над персонажами и характерами, вывернув наизнанку традиционный оперный язык с его незыблемыми ариями и заставив певцов петь в предельных по высоте тесситурах, визжать, храпеть, сморкаться, ухать. Но как еще можно было изобразить абсурд, где отвалившийся нос, "из которого течет", спокойно присвоил себе звание статского советника, и никто, кроме Ковалева не признал его частью тела. Через несколько десятилетий, когда пес Шариков будет руководить конторой по отлову котов, никто, кроме Преображенского, тоже не заметит его сучьей природы.

Шостакович ощущал эту фантасмагорию жизни, ерничал, нагрузил оркестр свистящими звуками, громкими ударными, польками, балалайками, взвинченными темпами, и, что особенно эффектно – симфоническими антрактами, один из которых претендует на полноценную ударную импровизацию современного джазбенда. И надо сказать, что со всем этим хаосом ритмов, жанров, звуковых эффектов, оканчивающихся тяжелым финальным ударом, как будто у майора Ковалева отвалился уже не нос, а кое-что покрупнее, оркестр Мариинского театра под управлением Гергиева справился отменно. С присущей маэстро комбинацией рациональности и аффекта, доводившего звучание оркестра до силы жесткого "стального скока". Налет усталости, который временами ощущался в игре музыкантов, компенсировался энергией обостренных музыкальных контрастов и работами солистов - Вячеслава Сулимского, Андрея Попова, Михаила Латышева, Жанны Домбровской и других, виртуозно озвучивших вокальный гротеск Шостаковича. Так что, в результате можно было сослаться на слова персонажа Хозрева-Мирзы: "удывитылный слючай, господа".

Ирина Муравьева

http://www.ng.ru/culture/2006-05-04/10_gergiev.html

Независимая газета
04.05.2006

Гергиев не по-гергиевски
Лихорадочный график Пасхального фестиваля сказывается на качестве исполнения

На Пасхальном фестивале сыграли Первую и Пятнадцатую симфонии Шостаковича и Первый фортепианный концерт Прокофьева. Ждали, что сыграют азартно, но получилось довольно вяло.

В этом сезоне не однажды приходилось встречаться с анонсами проектов прямо-таки галактического размаха: выдающиеся исполнители, кумиры разных стран, неизвестные России даже понаслышке, должны были покорить, удивить, восхитить… И по разным причинам не восхищали, после чего проект переставал казаться таким уж галактическим, а временами грозил даже превратиться в скандал. Однако сейчас перед нами совсем другая ситуация: событие, которое могло остаться в пределах столицы, с непостижимой скоростью развернулось гораздо более широко. На белых буклетах и программках символичными красно-синими цветами написано: 5-й Московский Пасхальный фестиваль. При этом попутно можно узнать, что он предполагает «более 90 мероприятий», участвует в нем более 1000 человек, а концерты проходят помимо Москвы еще в шестнадцати городах. Интересно, как он будет развиваться дальше? Так и представляется картина: петербургский оркестр под управлением Гергиева играет концерт Московского Пасхального фестиваля где-нибудь на берегу Нила, на следующий день – уже в Пекине, а через один – скажем, в Мехико. Хороший был бы Московский фестиваль! Это, конечно, шутки, но реальное расписание Мариинского шествия на прошлой неделе выглядело… похоже. В понедельник и вторник были концерты в Москве, к 100-летию Шостаковича; в среду – «Набукко» в Красноярске, в четверг – «Фальстаф» в Новосибирске, в пятницу – опять «Набукко», но уже в Ханты-Мансийске. График лихорадочный, и, с одной стороны, мы имеем великолепный фестиваль с необычайно разнообразной, насыщенной и вместе с тем логичной программой, с другой – едва ли можно себе представить, чтобы эта лихорадка не сказалась на исполнении. Во всяком случае, вечер оставил неоднозначные впечатления. По привычке ждали «гергиевского» стиля, блестящего, азартного, увлекательного, – а таким он был лишь изредка, в отдельных частях. Играли Первую и Пятнадцатую симфонии Шостаковича и Пятый фортепианный концерт Прокофьева (солист – Александр Торадзе). Нельзя не заметить, что выбор произведений очень изящен: первая и последняя симфонии, то, с чего автор начал, и то, чем он закончил (как ни странно, они редко звучат в один вечер). Пятый концерт, по-видимому, должен был иллюстрировать контекст, в котором творилась Первая симфония. Этого фортепианного концерта ждали с интересом: не так уж часто к нам приезжает из Америки Александр Торадзе, а между тем за рубежом о нем рассказывают легенды. Шумное восхищение вызывают и его концерты, и его диски, причем самой обсуждаемой стала как раз запись всех прокофьевских фортепианных концертов с Гергиевым и оркестром Мариинки, которая была сделана в 1998 году на Philips Classics. К сожалению, мечты о том, чтобы услышать живьем ту огнедышащую игру, которая действительно так хороша в этой записи, остались мечтами: концерт получился гладким и добротным, но не более того.

Между тем в зале с самого начала чувствовалась атмосфера события чрезвычайной важности. Торжественных речей не произносили, но приметы элитного мероприятия были налицо: со всех сторон неслась иностранная речь, в партере элегантно одетые джентльмены вели презабавные диалоги вроде следующих: «Смотри-ка: почему портрет Моцарта сбоку, а прямо по центру – Рубинштейн?» Поднявшись в амфитеатр, можно было увидеть совсем иную публику и услышать другие истории. Представительный мужчина рассказывал стайке молодежи: «Вот сейчас будут играть Пятнадцатую симфонию Шостаковича. А я был на ее премьере в 1972 году, в этом зале. Вон там, в шестом ряду, сидел Дмитрий Дмитриевич…»

Когда Митя Шостакович окончил Первую симфонию, ему было 19 лет. Перед премьерой он, конечно, не спал, не ел и даже представить себе не мог, какой это будет успех. Тогда, в 1925 году, в симфонии больше всего понравилось заводное, азартное Скерцо, его и играли на бис. У Гергиева в оркестре огня на этот раз было меньше, чем обычно, быстрые части почему-то поблекли и потеряли живость, но при этом великолепно получилась медленная. И когда потом зазвучала Пятнадцатая, в ее медленных эпизодах невольно слышались тайны и катастрофы Первой, и это было неожиданно и свежо: совершенно разные симфонии вдруг оказались похожими, как ветки одного дерева. А к финалу Пятнадцатой оркестр собрался, и загадочное Allegretto было исполнено и деликатно, и вдохновенно. Есть очень разные толкования этой музыки. В ней много цитат и «игрушечных», механических интонаций, которые иногда называют зловещими. Но у Гергиева финал не был зловещим, у него получился золотистый, потрескивающий, тихонько звенящий мир, в котором уже нет человека, а тепло его осталось.

Это был запоминающийся вечер, но от него ждали большего. Будет жаль, если причина действительно в фестивальном графике, и многочисленные разъезды оркестра лишат нас возможности слышать, как он играет в полную силу.

Анна Андрушкевич

http://www.kommersant.ru/region/novosib ... doc=670782

КоммерсантЪ НОВОСИБИРСК
№77 от 29.04.2006, СБ

«Фальстаф» попал не в свое время
в спектакле Мариинского театра

В четверг в рамках пятого Московского пасхального фестиваля на сцене новосибирского театра оперы и балета была представлена премьера Мариинского театра — «Фальстаф» Джузеппе Верди в постановке Кирилла Серебренникова, для исполнения которой прибыли 240 артистов, хор и оркестр во главе с дирижером, худруком фестиваля и театра Валерием Гергиевым. Новосибирские зрители весьма благосклонно отреагировали на новаторскую трактовку классической оперы.

На пресс–конференции, предварявшей показ, Валерий Гергиев заверил, что его появление в Новосибирске, впервые включенном в географию Пасхального фестиваля, — не последнее. Мариинский театр сейчас переживает этап реставрации и реконструкции, который благополучно преодолел новосибирский оперный театр. Сцена Большого зала является одной из немногих в России площадок, соответствующей по масштабу и техническим параметрам прокату спектаклей Мариинки. Объясняя, почему он выбрал Кирилла Серебренникова, худрук заметил: «Серебренников никогда не ставил музыкальных спектаклей, потому у него нет штампов оперной режиссуры».
Штампы — не самая большая беда оперной режиссуры, поскольку традиционное прочтение органично и аутентично для жанра. Адекватному же восприятию новосибирцами авангардного спектакля немало поспособствовали прежде выпущенные оперным театром спектакли «Аида» Джузеппе Верди и «Жизнь с идиотом» Альфреда Шнитке. По способу режиссерского мышления «Фальстаф» близок к «Аиде», поставленной Дмитрием Черняковым, хотя бы тем, что приемы современной режиссуры немыслимы без осовременивания места действия и переосмысления истории.
Напомню, что Верди сочинил «Фальстафа» в 80–летнем возрасте по мотивам шекспировской комедии «Виндзорские насмешницы», но черты заглавного героя — шута Фальстафа — почерпнул из хроник о Генрихе IV, правившем в 15–м веке. В спектакле волею господина Серебренникова действие переехало в СССР второй половины прошлого века, в брежневские времена, когда обнаружилась острая потребность в лакейском, уничижительно–сервисном способе существования, в потрафлении эгоцентричным господам, подобным сэру Джону (партию исполнил Василий Герелло). Кажется, тенденция сегодня не только не угасла, но и актуализировалась. Партия Фальстафа из первого действия «Был я когда–то молоденьким шутом» стала поведенческим лейтмотивом героя. Пожалуй, она усилила не комический, а трагический эффект.
Драматический режиссер нигде и ни в чем не поступился эмоционально–смысловой нагрузкой произведения. Но его триумф на оперной сцене предопределен не столько приемами, грешащими вторичностью, сколько расстановкой сил. В частности, тем, что заглавная партия доверена солисту Мариинки Виктору Черноморцеву, чьи природные доброта и мягкость идеально соотносятся с образом доверчивого добряка Фальстафа, доведенного виндзорскими проказницами и насмешницами до смерти. В спектакле очень много спорного: и сам финал, обозначенный надписью на экране «Все в мире — шутка», и трактовка образов, но главное — музыкальный материал сохранен и донесен вместе с посланием Джузеппе Верди грядущим поколениям: да, холуи всегда процветали, однако им в самом деле прислуживать было тошно.

ИРИНА УЛЬЯНИНА

ГАЗЕТА КОММЕРСАНТЪ
№ 82 (№ 3413) от 11.05.2006, ЧТ


Дирижер устал
// Валерий Гергиев завершил Пасхальный фестиваль


Валерий Гергиев в конце Пасхального фестиваля решил пересмотреть соотношение труда и отдыха
Фото: Сергей Михеев / Коммерсантъ

В Светлановском зале Дома музыки состоялся последний концерт Пятого Московского пасхального фестиваля (МПФ). Итоги симфонической программы фестиваля подводит ВАРЯ Ъ-ТУРОВА.
Юбилейный фестиваль задумывался как сплошной праздник – тут тебе и столетие Шостаковича, и 250-летие Моцарта, да и вообще всеобщее пасхальное воодушевление. Именно поэтому от него ждали большего, чем в предыдущие годы, и поэтому же – не дождались. Празднования юбилеев великих редко оказываются соответствующими поводу, куда чаще они носят формальный характер и проходят в атмосфере обязаловки. Валерий Гергиев, намереваясь обратить внимание общественности на второго по значимости юбиляра этого года, все же не стал делать фестиваль монографическим, разбавив Шостаковича музыкой современников – Сергея Прокофьева, Белы Бартока, Игоря Стравинского, не отказав себе в удовольствии поиграть любимое – Николая Римского-Корсакова, Рихарда Вагнера и даже продирижировав музыкой, которую меньше всего можно было от него ожидать,– Фридериком Шопеном и Иоганном Штраусом.
В концептуальном смысле фестиваль проигрывал предыдущему, но отсутствие интеллектуальной составляющей несколько компенсировал тот факт, что в программу были поставлены не то чтобы совсем очевидные опусы – Пятый прокофьевский фортепианный концерт, Второй Белы Бартока, Первый скрипичный Шостаковича, его же опера "Нос", третий акт вагнеровской "Валькирии" с приглашенной звездой – британским баритоном Брином Терфелем в роли Вотана.
Замечу, что с самого начала с сильными эмоциями на нынешнем Пасхальном было туго. Казалось, что Валерий Гергиев не то чересчур погрузился в светскость происходящего, не то чем-то раздражен, не то и вовсе немыслимое – устал. Последнее предположение даже произносить-то было странно, гергиевская способность работать больше времени, чем есть в сутках, известна всем. Но чем дольше длился фестиваль, тем оправданнее казалась эта версия. Даже во всех отношениях близкую дирижеру музыку, к примеру ту же "Валькирию", он дирижировал вне привычного образа музыканта, выкладывающегося на сто процентов. Знаменитый "Полет валькирий", который можно смело назвать в числе музык, с которыми Валерий Гергиев лучше всего ассоциируется, прозвучал не грозно, масштабно и воинственно, как того можно было ожидать, но легко, непринужденно и почти весело.
Новичок фестиваля пианист Ефим Бронфман сыграл с мариинским оркестром Второй концерт Белы Бартока. Сам факт исполнения этого редчайшего в репертуаре большинства пианистов концерта мог бы стать событием – получив Grammy за запись всех концертов данного автора, господин Бронфман небезосновательно считается одним из немногих в мире бартоковедов. Мог бы, если бы не общий подход и солиста, и оркестра – нацеленный на создание атмосферы, по-бартоковски острой и нервной, но не на тонкости, частности и прелести, которые в этой музыке нужно отыскивать с лупой, иначе – не углядишь. Два моцартовских вечера фестиваля, с приглашенными из Швеции и Дании солистами, Таллинским камерным оркестром, камерным хором Шведского радио и дирижером Фредриком Мальмбергом, обнадеживали лишь на афишах – в реальности оказалось, что хор заметно превосходит и оркестр, и солистов, и дирижера, что, к примеру, в "Реквиеме" недопустимо.
Чуть лучше слушался "Нос", сыгранный на фестивале в начале, когда публика и артисты еще не устали. Фаворитом МПФ неожиданно для всех стал польский пианист Рафал Блехач, обладатель редчайшего дара – способности играть Шопена, жертву сентиментальных девичьих эмоций, мужественно, с достоинством и благородством. Другое дело, что на одном фортепианном концерте Шопена МПФ вряд ли мог выехать. Ситуация стала казаться совсем проигрышной на предпоследнем концерте, когда сюиту из прокофьевского балета "Ромео и Джульетта" мариинский оркестр сыграл откровенно некачественно, да к тому грубо и плоско.
Но Валерий Гергиев не был бы самим собой, если бы не удивил в самый последний момент. На заключительном концерте, в Девятой симфонии Шостаковича, оркестр словно подменили – он звучал внимательно, аккуратно и, что еще важнее, живо, с какой-то прямо-таки личной заинтересованностью всех участников. Удивляться пришлось еще до начала концерта, когда на пресс-конференции, посвященной итогам МПФ, изможденный Валерий Гергиев сам произнес то, во что верилось с трудом: "Возможно, нам надо пересмотреть соотношение труда и отдыха, все эти шестичасовые перелеты, это тяжело".
Мысль, кажущаяся естественной, будь она произнесена любым другим дирижером, в данном случае звучала как гром среди ясного неба. Слыхано ли – Гергиев устал! Больше того, именно этот факт дирижера и спас. Нет, дело не в том, что так способна к сочувствию пресса и публика. Все проще и все как у людей – в ситуации стресса ярче становятся цвета, когда устал – любой звук кажется громче, когда температура – больно дотрагиваться до собственной кожи. Нервы обострены – обострены эмоции. Валерию Гергиеву стало не до скорости, громкости, масштабности. И когда эти шумные достоинства канули, наружу выбрались осмысленность, внимание к деталям, вдохновение, порыв и талант. Качества, без которых он был бы всего лишь одним из многих дирижеров, способных заставить оркестр всего лишь играть очень быстро. Именно те, благодаря которым Мариинский театр все еще оказывается иногда впереди планеты всей.

http://www.vremya.ru/2006/80/10/151661.html

Время новостей N°80
12 мая 2006

Шостакович не Моцарт
Закончился Пасхальный фестиваль в Москве



Московский Пасхальный фестиваль начался так, как все привыкли за пять лет существования проекта, -- пылко, бурно, витиевато и парадно. На открытии звучали Римский-Корсаков и Стравинский в возбужденно-живописной, очень идущей Мариинскому оркестру и очень нравящейся публике гергиевской манере.

Продолжался он традиционно масштабно: 18 городов, симфонические и хоровые программы, выехавшие из Москвы в регионы. По пути -- едва ли не отдельный фестиваль в Киеве с сомнительным, поспешно выбранным названием «Киевская Русь». Шестичасовые перелеты, на тяжесть которых Гергиев сетовал на краткой итоговой пресс-конференции.

Обладатель «Грэмми» за запись всех фортепианных концертов Бартока Ефим Бронфман на ура отыграл Второй концерт Бартока (это произведение, как, впрочем, и остальной Барток, звучит вызывающе редко, и сам факт его качественного исполнения эффектен). Молодой поляк, победитель Конкурса имени Шопена в Варшаве Рафал Блехач нежно и не слезливо сыграл концерт Шопена, так что почти уверенно чувствовавшему себя в бартоковских нагромождениях Мариинскому оркестру пришлось постараться, чтобы продемонстрировать нежность и мягкость. (Эксперты шутили: «Так асфальтоукладочный каток пытается танцевать вальс»; но все отмечали поэтичность и свежесть интерпретации.)

Убедительны были центральные события: «Нос» Шостаковича в концертном исполнении (см. «Время новостей» от 27 апреля) и третий акт вагнеровской «Валькирии» с превосходным уэльским бас-баритоном Брином Терфелем в партии Вотана, Ольгой Сергеевой -- Брунгильдой, Валерией Стенькиной -- Зиглиндой и еще восемью валькириями, прилетевшими ради такого случая из Петербурга. Публика была поражена обаянием и вокалом действующей звезды мировой оперной сцены, к тому же на сцене составился отменный ансамбль, в котором мариинские примы не уступали внимательному звездному партнеру.

В привычной грандиозно-ажитированной манере звучали некоторые симфонические вершины. Так ударно во всех смыслах прозвучала сюита из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта», чуть шероховато по балансу, несколько более крупным помолом, чем хотелось бы, но в целом мрачно, живописно и величественно. Жаль, краски этого Прокофьева, как, впрочем, и Бартока, напоминали по нюансам темные краски Шостаковича. Но, может, в том была не инерция, а, наоборот, смысл? Ведь Гергиев специально начинил программу фестиваля, посвященного столетию Шостаковича, музыкой его современников.

Но, предсказуемо начавшись и продолжаясь, Пятый Пасхальный не совсем обычно закончился -- строго, тихо, содержательно, без торжественных речей и ударного пафоса. И особенно удивительно прозвучала даже не сюита из оттепельной оперетты Шостаковича «Москва--Черемушки». Сильнее всего поразила воображение Девятая симфония (1946) -- одна из самых камерных, непомпезных и репертуарных. Она звучала тонко и сдержанно, в ней были грустная игривость, растерянность победного торжества, сарказм и опасения. И феерическое соло фагота было также хорошо, как все течение формы, -- непретенциозно лаконичное сначала и какое-то смущенно-растерянное в конце. В той же программе прозвучал Первый скрипичный концерт Шостаковича с Вадимом Репиным, исполненный со всей возможной взрослостью, мастерством и трепетностью.

Днем раньше и Десятая Шостаковича (наоборот, одна из самых масштабных) тоже произвела довольно сильное впечатление. В ней было больше традиционной мариинской мощи, но та же внимательная строгость интерпретации отличала ее от многих исполнений Шостаковича. На пресс-конференции, где усталый Гергиев, по сути, ничего не сказал, кроме того, что «может, надо сократить немного и программу Пасхального, и вдруг да я буду тоже, как другие, два раза в год играть в России, и все будут говорить: вот великий музыкант», он все же чуть приоткрыл секрет своих отношений с Шостаковичем. «Его надо играть так, чтобы не думать, где там про усы Сталина или Гитлера, а просто как чистую музыку, как Моцарта. Он сам строил вокруг себя храм из своей музыки, независимо от того, что творилось снаружи». Именно такой, вдруг омузыкаленный, очищенный от собственного контекста Шостакович, такой, что течение партитуры становилось отчетливым, со всем ее многословием, со странной инерцией внутри весьма своеобразной музыкальной архитектуры, оказался едва ли не самым удивительным и дорогим фестивальным событием.

Нельзя так сказать о другом юбиляре -- моцартовские «Реквием» и «Коронационная месса» в исполнении очень хорошего Камерного хора Шведского радио, среднего Таллинского камерного оркестра, хорового дирижера Фредрика Мальмберга и среднего уровня солистов заставили вспомнить о прошлых гастролерах Пасхального фестиваля, проводившего на редкость эффектную аутентистскую политику, и пожалеть о спаде этого направления. Хотя хоровое мастерство заставило оценить работу моцартовского наследника Зюсмайера, а оркестровые репертуарные взгляды обернулись для местной публики знакомством с неизвестной музыкой «шведского Моцарта» Йозефа Крауса, этого было недостаточно, чтобы сам Моцарт открылся с неожиданной стороны.

Планов на следующий Пасхальный фестиваль Гергиев не открыл. Зато известно, что его планы относительно Шостаковича далеко не исчерпаны. Летом он планирует тщательно и подробно ознакомить с симфоническим творчеством Шостаковича Лондон, и, судя по московским концертам, это будет не шапочное знакомство.

Юлия БЕДЕРОВА