A spring of great promise
By Clement Crisp
Published: April 12 2005 03:00 | Last updated: April 12 2005 03:00

The first brilliantly sunny days of spring in St Petersburg. Golden domes glittering; the light reflected off the greens and ambers and yellows of the palaces; children roller-blading (the latest thing) in front of the Winter palace; the Neva ice-free, but the canals just starting to melt; the intrepid bathers ("the walruses", they call them) basking naked - suntanned goose-pimples, I'd hazard. And the fifth Mariinsky ballet festival coming to its end. I saw the last three performances, and very encouraging they were.


An Odette/Odile new to me was featured in the inevitable Swan Lake. Viktoria Tereshkina graduated into the company just four years ago. She has formidable technique, all-conquering, forceful yet elegant, and astonishing in its ease. She was, indeed, the heroine of the performances I saw, since, in addition to Swan Lake, she appeared as the leading ballerina in Ballet Imperial (the latest Balanchine acquisition to the Mariinsky repertory), and in another recent novelty, William Forsythe's Approximate Sonata. In each role, I saw a young artist of elegant physique, unforced brilliancy, and with the ability to suit her very considerable skills to the choreographic demands.

She is not, if one looks at her Odette, at her happiest in lyrical mood - there is an intriguing flavour to her view of the role that suggests that this Odette strains against the conventions of performance. Her Odile, unsurprisingly, was a figure of demonic force, scorching bravura, amused menace as she plays with poor Siegfried's emotions. I enjoyed her performance very much - and the staging remains the only one in my experience today that does not betray the ballet itself.

In Ballet Imperial, Tereshkina was tremendously in command of her art. Balanchine made this hymn to his own St Petersburg past in 1941, to show Americans classic dancing on a wartime tour to South America. A decade later he restaged it, with superb design by Eugene Berman, for the Royal Ballet. It was a "tutu" ballet: the choreography spoke of ballerinas in traditional dress, in a traditional language, as Tchaikovsky's second piano concerto glittered and poured out its elegiac melodies, and we were offered the imaginative world of the St Petersburg of the tsars in which Balanchine was born. When Balanchine later restaged the piece for his New York City Ballet he made certain alterations, not least by dressing the women in drifty and anaemic frocks from Karinska, while the men were got up as half-dressed hussars. This design is now used at the Mariinsky, and the ballet, I find, suffers thereby. On a stage that gave birth to every attitude and emotion of the choreography, in a city that is still the world that Ballet Imperial celebrates, the dismal design seems utterly at odds with what the dance is doing.

The performance was very fine indeed. Tereshkina and Igor Zelensky as the central couple, with Olesia Novikova (another new and adorable talent) and Maxim Zyusin and Vladimir Shklyarov as her cavaliers, are balletic blue-blood incarnate, with an attendant court whose every pose and step speak of aristocracy. We should be in the Winter Palace: the dim outfits make it seem as if the late regime was still in place.

A special performance also celebrated the work and artistry of the Mariinsky corps de ballet. No further words of mine are needed to sing the praises of this superlative ensemble, the bedrock of the Mariinsky Ballet's greatness. In Harald Lander's Etudes, Agnes Letestu (from the Paris Opéra) with the dazzling Leonid Sarafanov and Vladimir Shklyarov, made light of all the wicked demands of the dance, and the angelic gymnastics of class were given with supernal ease by the ensemble.

About the two other pieces chosen for this benefit, I have reservations. In the Shades scene from La Bay-adère, the women of the corps were exquisite, perfect - in uniformity of means as in distinction of style - but the Nikiya, the plainly very young Alina Somova, was misguided in manner. She has acquired the unsavoury trick of extravagant (more than six o'clock) extensions, and ignoring style, sense and historical precedence, kicked and split her way through these beautiful dances with the single-minded vulgarity of an acrobat. Her partner, Dmitry Semyonov, I thought admirable - not least for nobly supporting her at her most inelegant.

I have no time for the Rite of Spring, which proclaims itself as "after Nijinsky". I think it strained in its manner, and too optimistic. The Mariinsky artists work with a will, but are building an unlikely memorial to a work that had but seven performances 90 years ago.

A final gala revealed how well - indeed, how much better than anyone else - Mariinsky artists perform William Forsythe's dances. Because of their own impeccable academic training, they find the academic centre of Forsythe's choreography. Forsythe may rattle the bars of classicism's cage, may provoke the academy (and the audience), but his language is still balletic.

Among other delights, I must mention the young Olesia Novikova, light, buoyant, utterly charming, in Balanchine's Tchaikovsky pas de deux with Leonid Sarafanov, whose bravura seems both easy and a vivid expression of his temperament, and Uliana Lopatkina and Ilya Kuznetsov torn by passion and entirely wonderful in an extract from Jerome Robbins's In the Night. Thus the Mariinsky Ballet on grand form: for ballet-lovers let me note that later this month the company will visit the new Millennium Centre in Cardiff for a week, and that in July the ballet will come to Covent Garden for a fortnight with a repertoire that combines Petipa, Balanchine and Forsythe. Much to enjoy.













= requires subscription to FT.com

В целом качество газетной критики удовлетворительное. Даже повысилось в сравнении с состоянием двухлетней давности. Засучили рукава и провентилировали головы, кажется, эти самые так называемые собкоры. Отрадный малопредказуемый факт.

А Вы, Карина, вызываете восхищение подвижничеством. Мариинский балет заслуживает такого уважения со стороны своих поклонников.

Спасибо.

http://www.utro.ru/articles/2005/04/21/431564.shtml

Утро.RU
21 апреля

Лучшие балерины России станцуют в честь Улановой



Всего месяц осталось ждать поклонникам балета вечера памяти Галины Улановой. Уже 16 мая на сцене Большого театра пройдет спектакль, состоящий из любимых спектаклей балерины. В некоторых из них она танцевала лично, другие – репетировала вместе с учениками, третьи – просто любила.

В вечере примут участие солисты Большого театра Мария Александрова и Дмитрий Гуданов, солистка знаменитой "Мариинки" Ульяна Лопаткина, художественный руководитель балета Большого театра Александр Ратманский, известные критики из США и Европы и многие другие.

Год назад в главном театре страны прошел первый вечер памяти Улановой. Тогда мероприятие имело огромный успех. Дата вечера выбрана не случайно. Дело в том, что 16 мая сама прима считала днем рождения своих героинь: Джульетты, Жизели, Одетты, Марии, Авроры, Золушки.

Организатором мероприятия выступил Фонд Галины Улановой, главой которого является Владимир Васильев. Васильев был последним партнером балерины, став ее душеприказчиком. Цель Фонда - увековечить память великой балерины, которая была и остается символом русского классического балета, чтобы сохранить ее творческое и духовное наследие как одну из важных составляющих культурного достояния не только России, но и мира.

Несомненно, Уланова этого заслуживает. Она обновила классический балет, сделав его вновь притягательным для зрителей. Первые же отзывы о ней. были восторженными. "Среди строгих, размеренных, белоснежно-холодных форм классического балета затеплилось дыхание. Его принесла Уланова", - писал в 1929 г. один из критиков после "Лебединого озера", в котором она танцевала Одетту и Одиллию. А ведь Уданова только-только выпустилась из Ленинградского хореографического училища. А дальше был только успех. Совершенная классическая танцовщица, она исполняет партии классического репертуара: Одетта-Одиллия, Аврора, Раймонда, неповторимая Жизель, с которой она впервые вышла на сцену в 1932 г. и танцевала до конца своей исполнительской карьеры. В 30-е - начале 40-х гг. в балет приходит большая литература: Пушкин, Бальзак, Шекспир. Улановой созданы неповторимые образы пушкинской Марии ("Бахчисарайский фонтан", 1934 г.) и шекспировской Джульетты (Ленинград 1940 г., Москва 1946 г.), ее признали истинным поэтом танца.

Уланову обожествляли еще при жизни. А она, лишенная глянцевой суетности, была страшно далека от создания какого бы то ни было Своего Монумента в Истории Культуры. Она - Галина Уланова - прелестная женщина со стальными пальчиками на ногах и океаном поэзии в душе. Богиня, о которой с виртуозной простотой и точностью скажет, словно бы перефразировав тот, самый первый, отзыв, Святослав Рихтер: "Уланова заново открыла балет".

Варвара КОЛОБОВА

http://spb.afisha.ru/festival-review?id=6448374

Афиша

Фестиваль мирового балета "Бенуа де ла данс"

Премия «Бенуа де ла данс» вот уже четырнадцать лет называется так в честь художника Александра Бенуа, который в 1910-е оформил нескольких балетов. К его эстетическим вкусам, впрочем, премия никакого отношения не имела никогда. Ее безграничная прелесть в том и состоит, что она, премия, вообще ни к каким вкусам не имеет отношения.

У нее есть бессменный председатель — хореограф Юрий Григорович — и сменные члены жюри. Они выдвигают, кто что занятного видел, ну и награждают соответственно. Так что список номинантов каждый год состоит на 80% из эзотерики, которой никакие премии не помогут, а на 20% — из таких звезд, которым уже никакие премии не нужны. Хотя в разные годы это соотношение, надо сказать, колеблется, временами достигая прямо 50/50.

Не знаю ни одного из своих коллег, который бы воспринимал «Бенуа» мало-мальски всерьез. Но не знаю и такого, который бы за что-нибудь ее всерьез выругал. При полной своей одуванчиковой беспринципности на скандал «Бенуа де ла данс» нарвалась только раз — когда Юрий Григорович самовластно выделил награду Анастасии Волочковой. Зал кричал: «Позор!» Но вот если бы такое учудила «Золотая маска», то это был бы, может, и позор. А вот «Бенуа де ла данс»… Вам жалко? Мне нет.

Тем не менее есть от этой премии одна большая польза. Я имею в виду те самые 20%. Нескольких персонажей из этой порции организаторам обычно удается зазвать в Москву. И как правило, эти люди оправдывают все. Конечно, с тех пор в Петербурге завелся фестиваль балета «Мариинский», на котором международные звезды десять дней тусуются самым непринужденным образом. Но все же и на «Бенуа» по-прежнему можно сорвать цветы удовольствия.

В этом году все устроено, как и в прошлые. Вот — член жюри Владимир Малахов, глава Берлинского балета: он привезет с собой номинантку Полину Семионову, балерину своей труппы. А вот — член жюри Элизабет Платель, бывшая этуаль (официальное звание — «звезда») Парижской оперы, нынешний директор балетной школы при OpОra. На «Бенуа» с ней приедут французские номинанты. И так далее.

Биться вокруг этих комариных интриг, как и прежде, — глупо. Ведь главное, что в Москве выступит на гала-концерте и сам Малахов, и Полина Семионова — эта девушка закончила московскую балетную школу и тут же была приглашена в Берлин ведущей балериной. Заодно Малахов привезет с собой Диану Вишневу — пожалуй, самую яркую на сегодняшний момент балерину Мариинки, любимицу московской публики и приглашенную звезду Берлинского балета. А также на концерте выступят номинанты-французы во главе со своей патронессой Платель.

В Париже классический балет устроен просто. Школа кует кадры для труппы OpОra, и пришельцев в этой системе быть не может. Все вместе обеспечивает целому фантастический профессиональный уровень, ровную чистоту артикуляции, стилевую сплоченность, хотя и омрачено некоторой усталостью от самих себя, легкой печатью вырождения рода. У парижских балерин самые холеные в мире ноги — двести лет назад такие ноги отливали в бронзе по самый пуант и ставили на письменный стол. Но теперь принято считать, что в эти ноги все и ушло, а души нет. Элизабет Платель — из почти сошедшего со сцены поколения этуалей, которых отличала именно харизма, при этом совершенно не отвлекающая танцовщиков от каллиграфии балетных па. Что и говорить: карьера их поднялась в то время, когда директором OpОra был Рудольф Нуриев — такой неистовый персонаж, которого никак нельзя было ждать со стороны чинного и спокойного классического балета. Заодно на гала-концерте «Бенуа» выступит и Лоран Илер — человек тоже нуриевского розлива. Месяц назад он зажигал в Питере на фестивале «Мариинский». Ему 44 года. Его русские коллеги в этом возрасте уже обдумывают мемуары и называют любую театральную новинку «безобразием»; в лучшем случае — вправляют ноги детишкам в балетной школе. В антракте мне показали юную красотку, словно из фильма Вонга Кар Вая, и прошептали, что это «девушка Илера» и что в паспорте у него самого при этом трое детей. На концерте в Мариинке он, раздевшись по пояс, так танцевал «Греческие танцы» Бежара, что я уже не удивлялась, как так у него вышло и насчет детей, и с той девушкой.

Юлия Яковлева
понедельник, 18 апреля 2005

http://www.kalendar.spb.ru/site/theatre ... 6024.shtml

TimeOut
Петербург №64

Мариинский отчет



К Дню Победы в репертуар вернули редко исполняемую "Ленинградскую симфонию" – драмбалет Бельского на музыку первой части Седьмой симфонии Шостаковича. Добавили еще два одноактных балета – "Серенаду" Баланчина и тольчо что поставленный Reverence Доусона – и получился вечер-отчет: вот чем мы занимались всю жизнь и последние десять лет. Взгляните, как это все в театре существует одновременно. Удивитесь.

"Ленинградская симфония" много значила для Кировского балета 60-х. Готовили ее как заговор, собирались как тайный кружок, репетировали в фойе, сражались на сцене с фашистами так, будто с обкомовской косностью. Потом победили, вывозили на гастроли, гордились. Сейчас уже никто не помнит, что была такая битва – сторонников "симфонического танца" с "драмбалетом". Осталась поэма для мариинского кордебалета, утверждения его безграничного диапазона – тут и текучая лирика, и угловатая агрессия. Роль Девушки – одна из лучших в репертуаре Дарьи Павленко (на фото).

Баланчинская "Серенада" (1935) была поставленна для его первых учениц – и это каталог возможностей, которые в отличие от балета Бельского осуществились. Все это потом и образовало феномен New York City Ballet. Смотреть "Серенаду" сейчас можно двумя разными способами: если вы уже видели Баланчина в Мариинке – угадывать мотивы будущих спектаклей в том, первом американском балете; если же нет – можно предвкушать. Не знаю, что интереснее.

Между великими тенями прошлого тихо разместилось настоящее. Не претендующий на величие спектакль Доусона – три пары, танцующие в сером полумраке среди темных, уходящих в невидимую высь стен. Чуть сентиментально, с тихими всплесками эмоций – возьмет прямо стоящая девушка и приляжет спиной на руку молодого человека, приласкается. Спектакль об усталом и нежном времени, в котором нет великой борьбы и обещаний великого будущего. В котором можно просто жить.

Анна Гордеева

"Ленинградская симфония", "Серенада", Reverence
Мариинский театр, 8.05

http://www.gzt.ru/rub.gzt?rubric=reviu& ... 0000053431

ГАЗЕТА.GZT.RU
29.04.2005

Наградили отсутствующих
Концерты номинантов и лауреатов премии Benois de la danse


Артем Шпилевский (Вотан), Микаэль Денар (Чтец) и Диана Вишнева (Брунгильда) в "Кольце вокруг кольца" Мориса Бежара

Накануне Международного дня танца, который отмечается в пятницу, в день рождения великого французского хореографа-реформатора эпохи Просвещения Жана Жоржа Новерра, в Большом театре прошли гала-концерты звезд балета разных стран. Они сопровождали церемонию награждения лауреатов премии Benois de la danse, ежегодно присуждаемой Международной ассоциацией деятелей хореографии.

<.....>

Положение спас концерт лауреатов прошлых лет. Одним из самых впечатляющих открытий для московской публики оказалась большая сцена «Прощание Вотана с Брунгильдой» из балета Мориса Бежара «Кольцо вокруг кольца» на музыку Вагнера, поставленного в декабре 2004 года по мотивам «Кольца нибелунга». Бежар обозначил жанр спектакля как «хореографическое эссе о вагнеровском произведении, попытка комментария». Получилась эффектная пластическая эмблема ключевых ситуаций тетралогии, мастерски воплощенная солистами. Диана Вишнева в роли Брунгильды наконец-то предстала не привычной обольстительной Манон (ее Диана с шармом исполнила в том же концерте в дуэте с Владимиром Малаховым), а настоящей драматической героиней. Артем Шпилевский, воспитанник знаменитой Вагановской академии, сложенный скорее как античный, а не скандинавский бог, сумел передать сплав сильных эмоций: и гнев повелителя мира, карающего за нарушение законов мироздания, и мучительно сдерживаемую отцовскую любовь к провинившейся дочери, и отчаяние верховного бога, которому не на кого переложить ответственность за решение судеб вселенной. А звезда Парижской оперы Микаэль Денар, выступивший в роли комментатора-чтеца, соперничал в экспрессии своих актерских интонаций с мощными вагнеровскими аккордами.

<.....>
Ярослав Седов


http://www.vremya.ru/2005/75/10/123994.html

Время новостей
N°75
29 апреля 2005

Действительно фестиваль
«Бенуа де ла данс» раздал награды и очаровал финалом



<.....>

В тот же вечер -- два явления Владимира Малахова, берлинского (ныне) танцовщика и худрука: попсовое соло Ренато Занелло «Вояж» превращено в притчу о вечных путешествиях балетных и о Пути (выставленная вперед подрагивающая рука -- как лукавый отказ от ненужного контракта и напряженная просьба к жизни подождать, не мчаться так быстро), а дуэт из «Манон» с Дианой Вишневой -- в сценку из детского, защищенного мира, где ничего не может случиться всерьез. Рядом -- Николай Цискаридзе с этуалью Парижской Оперы Элизабет Платель в нуреевской версии «Лебединого озера», где Принц длит протяжные арабески, словно удерживая только ему слышимую мелодию. И -- большой фрагмент из недавней берлинской премьеры: Бежар поставил там «Кольцо вокруг кольца». Все последние работы мастера отрывисты, впрямую связаны с балетной атрибутикой и включают в звуковую партитуру разговоры. Так и здесь: блиставший в 1970--1980-х на сцене Парижской Оперы Микаэль Денар мерил резкими шагами сцену Большого и спрашивал в воздух по-немецки: «Где Брунгильда?», а Брунгильда--балерина (тончайшая Диана Вишнева) уговаривала изящного Вотана-танцовщика (берлинский солист Артем Шпилевский) взглянуть на нее не только как на коллегу. Три балетные столицы -- Москва, Берлин и Париж -- помогали забыть, что три года назад на этой же сцене «Бенуа» была увенчана Анастасия Волочкова. Кажется, помогли. Даже я -- обещаю -- больше об этом не вспомню.

Анна ГОРДЕЕВА

http://www.ng.ru/saturday/2005-04-29/14_thirteen.html

Независимая газета

ТРИНАДЦАТЬ – ЭТО ХОРОШО
В отеле «Метрополь» балетные артисты боролись с суевериями

<.....>
Кроме двух гала-концертов в Большом театре, состоялась вечеринка в отеле «Метрополь» – нечто среднее между пресс-конференцией и светским раутом.

<.....>
Главу балета Берлинской Оперы танцовщика с мировым именем Владимира Малахова журналисты обступили плотным кольцом, выведывая секреты управления известной европейской труппой. Выяснилось, что наш бывший соотечественник руководит больше кнутом, чем пряником. Придя к власти в театре, он разогнал половину труппы, так что теперь у него не коллектив, а, по словам Малахова, «детский сад» – танцовщики до 23 лет. Малахов только что выпустил премьеру балета «Манон», где он танцевал с Дианой Вишневой, поэтому берлинский худрук жаловался обозревателю «НГ» на усталость: «скоро пойду в отпуск, приеду к теплому морю, лягу под пальмами на песочек, закрою глаза, и никто не будет знать, где я».

С нетерпением ожидаемая звезда Мариинки Вишнева опаздывала, и прошел слух, будто при выходе из отеля она сломала каблук. Когда же Диана появилась, выяснилось, что каблуки у нее резиновые и сломаться не могут, а опоздала она потому, что центр Москвы перекрыли по случаю репетиции парада 9 мая и добраться до «Метрополя» было трудно. Она поведала, что в мае приглашена как «гостевая балерина» в Американский Балетный Театр, и, конечно, внесла свой вклад в борьбу с суевериями: «проезжая мимо Большого театра, я увидала афишу «Бенуа» и прочла, что нынешняя церемония – тринадцатая, а это число для меня особенное – я родилась тринадцатого».

<.....>
Майя Крылова

http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... 4/29/91491

Ведомости №: 77 (1359)
Пятница, 29.04.2005

В отсутствие лауреатов
Вручение премии Юрия Григоровича стало парадом победителей прошлых лет

<.....>

Теперь профессионализм определяется не количеством пируэтов или заносок, а разнообразием освоенных стилей. Поэтому, если бы на “Бенуа” выдавался приз зрительских симпатий, его завоевала бы не прекрасная балерина Лючия Лакарра (в этом сезоне она представляет Bayerische Staatsballet), в буквальном смысле слова ставшая “Пленницей” Ролана Пети — это адажио она показывает каждый раз, когда танцует в Москве. За приз могли бы поспорить Полина Семионова из Staatsballett-Berlin, номинированная на приз за исполнение “Баядерки”, а в Москве представшая в незамысловатом, но милом современном номере Роландо д'Алессио, солист Большого театра Ян Годовский, не обнаруживший русского акцента в баланчинской “Тарантелле”, звезды лондонского Royal Ballet Алина Кожокару и Йохан Кобборг, спонтанность которых очень подошла “Весенним голосам” Эштона, освоивший зубодробильный нуреевский монолог из “Лебединого озера” Николай Цискаридзе, Владимир Малахов, одинаково органичный и безупречный в макмиллановской “Манон” и современном номере Ренато Занеллы “Вояж”, или Диана Вишнева, для балета Бежара “Кольцо вокруг кольца” из классического балетного воробушка превратившаяся в Брунгильду. Но победителями в глазах балетоманов, скорее всего, оказались бы этуали Opera de Paris Орели Дюпон и Лоран Илер. Глядя на их босоногое любовное адажио из “Парка” Прельжокажа, не хотелось вспоминать, что от напора этой балерины па-де-де нередко трещали по швам. Невозможно было поверить, что танцовщик, тело которого способно рассказать больше, чем некоторые романы, дотанцовывает последние недели до пенсии. Вымуштрованные сотрудничеством с самыми радикальными современными хореографами, они танцевали так, что условность балетного искусства ломалась, как скорлупа. За то, что Москва увидела это, еще один приз “Бенуа” полагается Юрию Григоровичу.

Анна Галайда

http://spb.afisha.ru/staging-review?id=3643239

Афиша

Вечер памяти Галины Улановой



Фрагменты постановок, которые танцевала или репетировала с учениками Галина Уланова. Солисты Ульяна Лопаткина, Мария Александрова, Надежда Грачева, Светлана Лунькина, Дмитрий Гуданов, Руслан Скворцов, Андрей Уваров, Дмитрий Белоголовцев, солисты трупп Джона Ноймайера, Уильяма Форсайта. Режиссер вечера Владимир Васильев.

Идеологически это очень уязвимое мероприятие: покойная Галина Уланова так откровенно не любила Москву, что гала-концерт памяти этой балерины в Большом театре не может не выглядеть странно. Тем не менее выглядит он многообещающе: на концерте можно выбрать и отследить один из двух непересекающихся сюжетов. Первый — про артистов-исполнителей. Надежда Грачева, Мария Александрова и Светлана Лунькина — ровно те балерины, при виде которых любой, даже рухнувший в театральное кресло с луны, зритель сразу понимает, что такое Большой. Это три исторически сложившихся и сугубо московских балетных типажа. Надежда Грачева — типичная «народная артистка». Из тех, что и в императорское время, и в советское кутали плечи в соболий палантин, причем оставаясь (тоже независимо от эпохи) именно народными любимицами: с чисто русской внешностью, психически здоровым искусством и демократичной славой — без изысков и надломов. В Марии Александровой есть отблески того пожара, который на этой сцене несколько десятилетий назад устроила Майя Плисецкая: сугубо московские танцы, в которых сексуальность и напор соединяются с легкой неправильностью тембра, — получается, как говорит историк моды Александр Васильев, «шикарно» и моментами даже преувеличенно. А Светлана Лунькина — современный вариант Екатерины Максимовой, когда про руки говорят «ручки», про ноги — «ножки» и весь танец переведен в уменьшительно-ласкательные суффиксы — но моментами он у Лунькиной окрашен совсем не детским драматизмом.

Парни им тоже подобраны отличные: Дмитрий Гуданов, Руслан Скворцов, Андрей Уваров, Дмитрий Белоголовцев. На них всегда любопытно посмотреть, даже если они выходят в какой-нибудь обычной трюковой вариации. И пожалуй, даже особенно в вариациях — скоростных танцах, когда что-то «изображать» просто нет времени. Остается чистая мужская моторика, и зрители к финалу прямо заходятся. Весь этот московский шик-блеск предлагается сравнить с вышколенной, герметичной петербургской манерой — для этого вызвали из Мариинского театра саму Ульяну Лопаткину. Таким образом, лучшими силами двух столиц обрисуют двухсотлетнее противостояние этих самых столиц в области балета — противостояние, художественной жертвой которого, кстати сказать, стала в свое время экспроприированная в Москву ленинградка Уланова.

Второй сюжет — про хореографов-авторов. Он представлен приглашенными иностранцами: приедут люди из Гамбургского балета Джона Ноймайера, из труппы Уильяма Форсайта, а также хореограф Матс Эк со своей женой и танцовщицей Аной Лагуной. Ноймайер, Форсайт и Эк — на данный момент главные хореографы планеты. Форсайт абсолютный гений, Эк ступенью ниже, Ноймайера скорее выручает умение, чем талант. Но дело не в этом. Все начинающие хореографы влипают в одного из этих троих. Четвертого пути попросту нет. Теоретически можно еще попробовать скопировать Джорджа Баланчина или Мориса Бежара, но, вообще, Форсайт — это Баланчин после апгрейда, а Ноймайер — переосмысленный Бежар.

Проще говоря, Форсайт, Ноймайер и Эк есть три способа взаимоотношений с балетом. Аполлонический — когда танцы строгие, снаружи — олимпийское спокойствие духа, внутри — высочайший класс танцевального стихосложения. Это линия, идущая от «Лебединого озера» к Баланчину и далее к Форсайту. Дионисийский — когда все очень страстно, немного коряво и примитивно по форме, с большими затратами животной мышечной энергии (побочные эффекты темперамента проявляются то в склонности автора к социальной тематике, то в провалах по части вкуса). Это линия, исходящая от Вацлава Нижинского с его «Весной священной» 1913 года к Бежару и Ноймайеру. Третий же способ — это то, как относиться к первым двум, аполлоническому и дионисийкому. Его всегда выбирают те, которые «пост-» чего-нибудь, — люди, выходящие на сцену с мыслью, что, в общем-то, все главное уже сочинено до них и умри, Денис, лучше не скажешь. Матс Эк вот как делает: берет русскую «Спящую красавицу», где четыре балетных кавалера в адажио подносят принцессе Авроре розу, а сама красавица засыпает, уколовшись веретеном, — и пересказывает. В адажио невесте дарят телевизор, а сама Аврора сидит на игле. Причем с одной стороны предъявлен экстра-класс композиционного мастерства (достойный Баланчина и Форсайта), с другой — вполне себе социальная тематика (на зависть Бежару и Ноймайеру), хотя и охлажденная иронией.

Хорошо бы Форсайта, Эка и Ноймайера сгрузить на концерте в одно отделение: получится прямо-таки «История балета ХХ века за полчаса» — схематично, но внятно и исчерпывающе. Поучиться бы всем у Фонда Улановой делать концерты.

Юлия Яковлева
среда, 4 мая 2005

http://www.fontanka.ru/136753

Фонтанка.ру
13/05/2005 18:26

Жерар Депардье станет звездой Мариинки

В Мариинском театре завтра грандиозная премьера. Михаил Шемякин и Сергей Слонимский представляют новую оперу «Волшебный орех», которая должна стать своеобразным прологом к шемякинскому «Щелкунчику». Оба спектакля образуют дилогию «Гофманиана Шемякина».

Еще в 30-е годы были идеи воплотить на сцене весь сюжет (а в балете «Щелкунчик» опущена история о том, как племянник Дроссельмейера превратился в Щелкунчика – а именно с этого начинается сказка) - конечно, не в одном спектакле, а в двух. Этого хотел хореограф Лопухов, и он даже предложил Дмитрию Шостаковичу написать музыку к новому балету. Но после того как балет «Болт», над которым работал Шостакович, раскритиковали в газетах, композитор больше не захотел писать музыку для балетов.

Михаил Шемякин стал автором постановки, сценографии и драматургии «Волшебного ореха», а Сергей Слонимский по его предложению написал к балету музыку. «Мы перевели на язык балета первую половину сказки Гофмана – грустную и, увы, слишком правдивую поныне историю о равнодушных ко всем, кроме себя, наивно прожорливых людях и мышах, о благородном юноше – спасителе, о мстительной повелительнице мышей и неблагодарной принцессе, о самолюбивом и настырно упрямом тиране», – рассказывает Слонимский.

Вместе с Михаилом Шемякиным и Сергеем Слонимским над балетом работала балетмейстер Донвена Пандурски. Перед ней стояла задача создать такой балет, чтобы симфоническая музыка Слонимского органично сочеталась с фантастическими эскизами и декорациями Шемякина. «Для меня в «Волшебном орехе» кажется самым важным именно неугасающее желание делать добро, даже тогда, когда отвернулась судьба. Племянник Дроссельмейера готов пройти сквозь любые испытания и жертвы, чтобы спасти неблагодарную принцессу Пирлипат. Выставленный на всеобщее посмешище и жестоко наказанный за свое благородство, он страдает, но раскрывает для нас свои объятия и, вопреки всему, передает нам свою веру в добро», – говорит Пандурски.

«Волшебный орех» станет одним из главных событий фестиваля «Звезды белых ночей», который пройдет в Петербурге с 27 мая по 17 июля. Откроется фестиваль премьерой оперы «Тристан и Изольда» на музыку Вагнера, в последующие дни – финская опера «Распутин», премьера трагедии «Мадам Баттерфляй» в постановке Мариуша Трелинского, гала-концерт Ульяны Лопаткиной, «История любви. Сияющая звезда. Откровения» театра танца Элвина Эйли (в этом театре некогда танцевала Мадонна), «Ромео и Джульетта» Большого театра России. Петербуржцы тоже поедут в Москву на гастроли – в конце мая - начале июня там будет впервые поставлена тетралогия Вагнера «Кольцо нибелунга».

Выйдет на сцену Мариинского театра и Жерар Депардье. Он давно дружит с Валерием Гергиевым, и тот пригласил его стать участником фестиваля. Жерар Депардье выступит в роли чтеца в опере «Царь Эдип» (28 мая), а также в симфонической сказке Сергея Прокофьева «Петя и волк» (29 мая).

Александра Балуева,
Фонтанка.ру

О Слонимском http://4-05.olo.ru/news/culture/32430.html

Композитор как пропагандист

Екатерина Ефремова, Независимая газета, Санкт-Петербург, 14 апреля 2005

Шемякин представил авторский вечер Слонимского

Сергей Слонимский для Петербурга, безусловно, явление уникальное: мало того что известный во всем мире композитор, но еще и виртуознейший пианист, блестящий литератор-мемуарист и остроумный собеседник. С "гражданином мира" Михаилом Шемякиным его связывает давняя и преданная дружба: согласно современной легенде, рассказанной самим Сергеем Михайловичем, их познакомил много лет назад не кто иной, как "великий композитор современности" Игорь Стравинский, приехавший на свое 80-летие в Советский Союз.

Шемякин считает Слонимского "одним из выдающихся композиторов конца двадцатого и начала нашего столетия", а Слонимский, в свою очередь, Шемякина "человеком благородным, другом, который поддерживает его в последние годы". В мае в Мариинском театре должна состояться их очередная "общая" премьера: очень сильно переделанная "Принцесса Пирлипат" будет превращена Сергеем Слонимским в полноценный балет на либретто Михаила Шемякина под названием "Волшебный орех".

А пока Фонд художника представил в своем концертном зале авторский вечер Сергея Слонимского. Фортепианные пьесы прозвучали в исполнении совсем юных учащихся музыкальных школ и самого автора. Две русские песни на стихи Виктора Красова спела студентка Петербургского университета Юлия Неженцева, а романсы на стихи Анны Ахматовой - солистка Певческой капеллы Екатерина Герасимова. Сонату для скрипки и фортепиано виртуозно сыграли ученицы средней специальной школы при консерватории Александра Коровина и Евгения Сотникова. Истинный фурор произвела фортепианная транскрипция фрагментов музыки нового балета "Волшебный орех": в четыре руки Настасьей Хрущевой и самим композитором были исполнены романтический вальс, шествие во дворец, вальс принцессы, венгерский марш и полька.

Затем Сергей Слонимский стал импровизировать на оригинальные темы, предложенные публикой. Аудиторию интересовало и то, как прозвучит тема "плачущего под дождем фонаря", и то, как композитор услышит тему "божественной вечной любви", и то, вспомнит ли он навскидку Колыбельную из "Порги и Бесс" Гершвина. Слонимского же занимали вещи куда более серьезные: почему бы власти не сделать национальной идеей серьезную музыку, или почему не дают ходу этим талантливым детям, или почему "культурные" гранты достались шести псевдонародным коллективам от ансамбля "Березка" до Хора имени Пятницкого.

Назвав истинными культурными "брэндами" России Леонида Утесова и Владимира Высоцкого, Слонимский определил место Михаила Шемякина на современном художественном рынке на уровне Сальвадора Дали и Диего Веласкеса и сказал, что "у нас с ним общее то, что мы люди - твердые тела, а не жидкие и у нас одно мнение, а не десять". Аудитория внимала речам мэтра современной музыки благоговейно: слушали очень внимательно, кое-кто записывал на диктофон и даже, несмотря на деликатные предложения Сергея Михайловича расходиться по причине позднего времени, никак не расходились.

http://www.gzt.ru/rub.gzt?rubric=reviu& ... 0000054618

Газета.
15.05.2005

Птица второй свежести
В Мариинке сыграли "Волшебный орех"



В Мариинском театре состоялась премьера нового балетного опуса художника Михаила Шемякина "Волшебный орех". На сюжет из Гофмана, с музыкой Сергея Слонимского, в хореографии болгарина Донвены Пандурски. Однако на премьере выяснилось, что нового в этом спектакле столько же, сколько в вытаскиваемых с антресолей каждый год на Рождество бумажных носах и бородах.

Оказывается, Шемякин просто изобрел новый жанр: реконструкцию собственных забытых шедевров.

В изданном буклете обрадованный поклонник творчества Шемякина смог прочесть ровно тот же авторский текст, который он уже читал два года назад на премьере шемякинской «Принцессы Пирлипат». А программку украшал с небольшими дополнениями тот же самый сценарий. Поклонников художника по прочтении буклета ждали еще два акта милых сердцу Шемякина узнаваемых длинноносых и остроусых крыс, а также бурное изобилие других масок самой невероятной конфигурации и самых немыслимых расцветок. Те же несчастные, кто к числу шемякинских поклонников не принадлежит, едва открылся занавес, с ужасом поняли, что они попали по полной программе.

Это оказался не просто римейк «Принцессы Пирлипат», печально знаменитого пролога к шемякинскому же «Щелкунчику». Не просто вариация на ее тему. А точная копия всего того отчаянно бессмысленного, кричаще яркого крысиного безобразия, от которого хотелось стонать еще на премьере 2003 года. Только балетмейстер поменялся (раньше был Кирилл Симонов). И прибавилась пара сцен с более разнообразной носато-хвостатой сценической фауной, из-за чего балет растянулся на два акта.

Смирившись с неизбежностью, ваша покорная слуга в очередной раз попыталась оправдать появление на Мариинской сцене этого капустника с претензией на свежую интерпретацию Гофмана. Не получается. Действительно, есть у Гофмана сказка в сказке, где Дроссельмейер рассказывает больной Мари о том, как и почему мыши превратили ни в чем не повинного юношу в Щелкунчика. Действительно, сюжет этот уже интерпретировался в балете: недавно - Марком Моррисом и давно - Федором Лопуховым. Но сделано-то это было оба раза блестяще талантливо, в 1920-е - в конструктивистском, в 1990-е - в постмодернистском духе. В каком духе, стиле и жанре это сделано сейчас, гадать не приходится. «Волшебный орех» - не концептуальное зрелище, а банальнейший дивертисмент. Но даже в этом старинном балетном жанре он не укладывается ни в какие вкусовые рамки. Крошка Пирлипат, из-за которой у Гофмана и разгорается весь сыр-бор, появляется на свет прямо на сцене из огромного разукрашенного ювелирного яйца. Эта странность ее рождения объясняется в программке тем, что, оказывается, король и королева (ее родители) и все их придворные на самом деле не люди, а птицы (маски с клювами прилагаются). Отсюда в хореографии Донвены Пандурски, по бесцветности не сильно отличающейся от симоновской, прибавились «птичьи» движения клювами.

В сценическом же дизайне, господа, все то же! Зеленый расписной задник тона «вырви глаз» и кулисы с носатыми головами, птицами и клетками, изображающими королевский дворец, - в первой картине; полки с птичьими яйцами - во второй; холмики с виселицами - в третьей.

Контраст между сценарием, антуражем, костюмами, бутафорией и блестящими мариинскими артистами, исполняющими всю эту ахинею, был, наверное, самым драматичным моментом этого бесхребетного спектакля. Особенно выразительно выглядела Майя Думченко в роли Принцессы Пирлипат, исполнившая в первом акте лирическое соло с тонкой вязью движений, нашедшая разнообразие красок там, где их просто невозможно было найти.

Вообще же, если выносить подобное было трудно уже два года назад, то теперь, после триумфа мариинской труппы в сложнейшем авангардном Форсайте, после успеха в радикальных баланчинских «Четырех темпераментах», - уже просто невозможно.

Авдотья Нивинская