Ульяна Лопаткина: «Мы не можем отрицать разницу полов и эротизм, особенно в балете»
Кухаренко Илья "Труд", 26 Февраля 2010г.
http://www.trud.ru/article/26-02-2010/2 ... alete.html


В Сочи Ульяна Лопаткина приехала из Ванкувера, где на открытии культурной программы она танцевала знаменитую «Кармен», которую балерина включила в репертуар с благословения самой Майи Плисецкой. Дирижировал Юрий Башмет.

— Ну и как вам Башмет в качестве балетного дирижера? Он «удобный»?

— Я протестую против этого слова. Что значит удобный? Это ведь в некотором роде сотворчество. Конечно, танцовщики накладывают некие ограничения на дирижера в смысле темпов, но если у такого маэстро, как Башмет, есть своя идея относительно той или иной фразы или пассажа, то я сначала попытаюсь за ней пойти, а если не получится, то все же найти компромисс, а не диктовать свои условия: А иногда он может вдруг через логику моих жестов по-новому посмотреть на партитуру и окрасить ее другими красками. Это все-таки сотворчество, а не спорт. К тому же в Ванкувере, где зал устроил нам стоячую овацию, мы не в первый раз встретились — до этого я уже танцевала «Кармен» под управлением Башмета.

— Странно слышать такое смирение от балерины вашего уровня. Не проще ли «дать звезду» и настоять на своем?

— Я долго шла к этой свободе, свободе сделать что-то быстрее или медленнее, пойдя за дирижером. Не скрою, были времена, когда я очень жестко договаривалась на репетициях по поводу всех темпов, но сейчас мне интереснее эти спонтанные мгновения, когда что-то рождается прямо на сцене.

— Эта свобода позволила некоторым критикам называть вас дерзкой.

— Наверное, вы имеете в виду мою работу над «Кармен», когда еще до премьеры многие говорили, что это не моя партия, и считали, что мне надо оставаться лирической героиней. Но и в начале карьеры я неоднократно нарушала негласные табу, настояв, скажем, на том, чтобы в «Бахчисарайском фонтане» танцевать не лирическую Марию, о которой мне все советовали подумать, а драматическую партию Заремы. Намного позже в моем репертуаре появилась партия Шехерезады — наверное, первая, где столько откровенного эротизма. И вот теперь Кармен. Но все же есть табу, наложенные не столько амплуа, сколько моей внутренней природой, которые я нарушать не собираюсь, и даже эротизм я в большей степени трактую эстетически.

— То есть, примеряя эти партии, вам приходится их очищать от налета вульгарной эротики?

— Не стоит так упрощать. Мы же не можем отрицать разницу полов и эротизм как важнейшую составляющую искусства, и особенно балетного. Просто, танцуя «Кармен», я танцую в большей степени символ ее бьющей через край женственности, нежели конкретную женщину. Это помогает.

— Не на этой ли волне вы остригли и взбили свои волосы, покрасив их в рыжий цвет? Не мешает ли это вашим сильфидам и лебедям на сцене?

— (Смеется.) Ну, есть способы ее укротить, а в обычной жизни мне это нравится.

— В балете, особенно в русском, очень сильно понятие амплуа. Вам приходилось преодолевать эти барьеры, бороться со стереотипами, ведь ваш рост и столь любимые всеми поклонниками руки — это по балетным канонам нестандарт.

— Мне повезло, поскольку я пришла в Мариинку в тот момент, когда всем хотелось обновления и чего-то нового и необычного. И хотя я пыталась изменить представления о себе, если бы реакция на мои попытки была бы жесткой, то ничего бы и не произошло.

— Сейчас вы с небрежностью светской львицы общаетесь с прессой, давая пространные ответы даже на самые банальные вопросы, а я помню времена, когда вы отказывались от всех интервью, а если отвечали, то крайне сдержанно и скупо. Что произошло? Вы работали над собой в этом плане?

— Пожалуй, нет. Просто был период, когда мне не хотелось разговаривать, внутри что-то провоцировало это молчание. Теперь многое изменилось, и считаю, что я вправе говорить с журналистами на темы, которые меня волнуют.

— В Сочи вы танцевали, возможно, впервые в этом городе, таких хореографов, как Ноймайер и Ван Манен. Не слишком ли круто?

— На самом деле в программе много и классики, и таких знаменитых вещей, как «Кармен-сюита» или «Умирающий лебедь», так что и поклонники традиционного балета смогут получить удовольствие. К тому же я сама родом из Керчи, Сочи для меня — напоминание о доме. Конечно, я много танцую за границей, но мне все чаще хочется поехать в маленькие провинциальные российские города, и спасибо Юрию Башмету, что он дал мне такую возможность.

Arimatrak, спасибо за выкладки..

http://www.nvspb.ru/tops/ulyana-lopatki ... styu-42042

Ульяна Лопаткина: «К шедеврам прикасаюсь с осторожностью»

"Невское время" 24 марта 2010

Прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина – народная артистка России, лауреат Государственной премии России, обладательница многочисленных балетных наград. Звезда мирового балета, она выступает по всему свету. Недавно вернулась из Ванкувера, где выступала в рамках культурной программы Олимпиады. А через месяц уже на сцене Мариинского театра будет танцевать Анну Каренину в одноименной премьере на музыку Родиона Щедрина. Но до этого 29 марта Ульяна примет участие в гала-концерте IX Международного балетного фестиваля Dance Open, посвященном ее учителю – Константину Сергееву.

– Ульяна Вячеславовна, вы сейчас заняты в огромном количестве проектов. Почему вы согласились принять участие в фестивале Dance Open, чем он для вас особенный?
– Во-первых, потому, что повод для меня лично очень серьезный: Константин Сергеев был моим учителем, а Галина Уланова, Татьяна Вечеслова, Вахтанг Чабукиани – это те легенды, с которых я брала пример. Поколение наших педагогов отличается от нас тем, что условия их жизни и творчества были чрезвычайно сложными для свободы выражения личности. И в тот период времени, в котором они творили, сцена являлась территорией, где свобода личности была наиболее возможна. В танце была их настоящая жизнь.
У Константина Михайловича я училась актерскому мастерству в балетной школе и репетировала с ним сольные партии, а затем участвовала в классических балетах его редакции в Мариинском театре. Его фигура очень много значила для творческого роста моей личности. Что касается Улановой, мне кажется, комментарии вообще излишни – это эпоха в русском балете. Татьяна Михайловна Вечеслова, которая известна как балерина яркого драматического и характерного таланта, делала танец настолько естественным, живым и понятным эмоционально, что обойти это имя было бы незаслуженно. Тем более что она блестяще исполняла партию Заремы в «Бахчисарайском фонтане», а эта партия стала знаковой и для меня. Потому что именно с того момента, как я выбрала не партию Марии, а партию Заремы, меня стали воспринимать как балерину более широкого диапазона. Так что не согласиться, имея возможность согласиться, – я считаю, было бы просто неправильно. Как человечески, так и творчески.

– Гала-концерт, в котором вы принимаете участие, называется «Балетные легенды Санкт-Петербурга». Ощущаете ли вы, что уже сами стали балетной легендой?
– Хотелось бы этого избежать.

– Почему?
– Как только человек ощущает конкретные результаты, начинает довольствоваться достигнутым, он перестает учиться. Мистически пропадает способность воспринимать пожелания, замечания педагога-репетитора, который является как бы твоим режиссером, созидателем рисунка. Балерина не может все время косить глазом в зеркало и корректировать сама себя. В процессе репетиций, бывает, нужна мгновенная коррекция. Даже ведущим балеринам, достигшим серьезного положения, солистам балета необходимо постоянно работать над собой – таковы условия этой профессии. Нужно работать каждый день, тренироваться и все время идти к лучшему результату. Этому, мне кажется, очень мешает сознание собственной значимости.

– Сейчас вы в Мариинском театре работаете над премьерой балета «Анна Каренина» с Алексеем Ратманским. Как вам новая роль?
– Мы в процессе изучения, работаем каждый день. Текст насыщенный, поэтому все мысли заняты изучением движений. Сейчас самый непростой этап – выучить текст и сделать его своим.

– Насколько удобна или трудна хореография Ратманского? Приходится ли разучивать с ним новый хореографический язык?
– Хореография Алексея отличается от привычной для меня классической, ее логичных движений. Хотя он и использует классический язык танца, но своеобразно.

– Насколько вам, как человеку, близок характер вашего персонажа – Анны Карениной?
– В чем-то близок, в чем-то нет. Какие-то переживания можно назвать похожими, но это другая судьба, другая женщина.

– Что вы хотите сказать этой ролью?
– Сейчас мы как раз это обсуждаем. Конечно, это зависит от хореографического текста, от него нельзя отступить. Так или иначе, он рассказывает о характере героини. Но и моя собственная интерпретация также очень серьезно зависит от пожеланий хореографа.

– Еще один яркий образ, который вы на себя недавно примерили, – это Кармен в «Кармен-сюите» Бизе – Щедрина. Наверное, вы мечтали об этой партии еще с детства, когда видели Плисецкую?
– Для меня вообще мечтой детства не было стать балериной, танцевать «Лебединое озеро», «Кармен», стать такой, как Плисецкая. Я скорее на это все смотрела с восхищением как зритель. И позже я об этом не задумывалась: все происходило в процессе работы. Спектакль «Кармен» дался не так просто. Я с большой осторожностью прикасаюсь к шедеврам – как хореографии, так и артистического исполнения. Потому что это всегда вызывает пристальное внимание зрителя и критики. Если кто-то когда-то исполнял эту партию настолько ярко и неподражаемо, что любое прочтение других артистов теперь выглядит второстепенным, – это всегда очень сложно.

– А с Майей Михайловной вы встречались, обсуждали?
– Да, конечно, мы с ней общались. К сожалению, не в процессе подготовки, потому что она не смогла приехать. И на премьере ее тоже не было. Но после мы обсуждали мое исполнение. И она сделала свои замечания, которые укрепили меня в мысли, что эта партия, как утверждали многие, мне не свойственная и разрушающая мой имидж в балете, – на самом деле моя.

– То есть ей понравилось.
– У нее не возникло никаких сомнений, что я могу исполнять эту роль.

– Ваша дочь Маша пойдет по вашим стопам?
– Она пойдет по своим собственным. Не могу сейчас сказать, будет ли это балет. Я думаю, что ее путь будет абсолютно индивидуальным. Пока это загадка. Она занимается хореографией, но точно так же занимается рисунком, музыкой. Нужно дать человеку возможность попробовать все свои способности и понять, что ему интересно. И делать это лучше в раннем возрасте.

– Когда в начале 2000-х вы пережили серьезную травму и операцию, какие мысли, опасения за свою судьбу приходили вам в голову?
– Мне, по счастью, удалось вообще об этом не думать. Я ушла в некий отдых. Почему-то у меня не было серьезных опасений, что я не смогу продолжать. И, как выяснилось, справедливо, потому что я восстановилась. Нет, были мысли, конечно, которые пугали, но они не привели меня ни к депрессии, ни к отчаянию.

– Многие звезды сегодня помимо основной карьеры имеют собственный бизнес. Выпускают духи, одежду, а что бы попробовали вы?
– Я думала о том, чтобы создать коллекцию балетной репетиционной одежды, которая бы была многофункциональна и визуально приятна самим танцовщикам. Ведь балетные люди находятся в балетной, тренировочной одежде большую часть своей профессиональной жизни с утра до вечера и, что немаловажно, гипервнимательны к своему внешнему виду. Поскольку я все это знаю изнутри, у меня уже есть идеи.

– Вам наверняка случалось выходить в плохом настроении на сцену. Как вы себя настраивали?
– Бывают разные ситуации. С плохим настроением необходимо бороться еще до выхода на сцену. Это непростая внутренняя работа, но проводить ее приходится нередко. Причем зачастую это трудное внутреннее состояние возникает как раз потому, что нужно выходить на сцену. Свои приемы, как этого добиться, есть у каждого. Но обычно они не разглашаются.

– Видите ли вы себя в качестве педагога?
– Возможно. Не исключаю такого продолжения.

– Как-то вы совсем безрадостно об этом сказали.
– Скорее размышляюще… Это другая, очень непростая профессия. Дело в том, что педагог не получает зрительской отдачи, которая так много сил и вдохновения дает танцовщику. Это работа за кадром. Причем изнурительная и очень разносторонняя. Педагог должен обладать колоссальным терпением, чуть ли не навыками психотерапевта и жесткостью тренера. Необходимо уметь настраивать танцовщика на результат, находить с ним общий язык. На протяжении всей жизни они – я знаю это, уже наблюдая за своими педагогами, – выдерживают колоссальный эмоциональный прессинг. Причем не только своих собственных волнений за проделанную работу, но и за человека, с которым они работают. Танцовщики часто, не выдерживая психофизических нагрузок, в острые моменты подготовки или перед выходом на двухтысячный зал выплескивают свои эмоции на самых близких людей. И, как правило, это оказывается педагог. Ведь о своих переживаниях они могут сказать только тому, кто действительно понимает все тонкости профессии.
Думаю, когда-нибудь я могла бы стать педагогом.

// Беседовала Алина Циопа.

http://www.dp.ru/a/2010/03/27/Uljana_Lopatkina_Mi_ter

Ульяна Лопаткина: "Мы теряем лучших педагогов, они уезжают на Запад"[size=150][/size]

Игорь Шнуренко 27.03.2010 08:26


Прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина рассказала в интервью "Деловому Петербургу" о том, почему русскому балету угрожает тень Ванкувера и насколько уместен PR.


"ДП": Вы участвовали в церемонии закрытия Олимпиады в Ванкувере. Судя по всему, за последние 20 лет в спорте мы промотали наследие советской эпохи. Не грозит ли то же самое русскому балету?

Ульяна Лопаткина: Не грозит ли балету провал, сходный с провалом, как считается, России на последней Олимпиаде? Очень бы этого не хотелось. Одна из причин таких очень средних результатов России на Олимпиаде - потеря лучших педагогов, лучших тренеров, лучших преподавателей. Еще причина заключается в ослаблении популяризации спорта среди простых граждан, которые не имеют профессионального отношения к спорту.

К сожалению, у нас в стране мы наблюдаем отсутствие популяризации балета и потерю педагогов-репетиторов, которые работают и с совсем маленькими детьми, и с детьми среднего школьного возраста, и с артистами. Все эти педагоги-репетиторы разных градаций уезжают на Запад, и это очень тревожно, это заставляет задуматься.



Просто так ничего не бывает, и успех достигается колоссальным трудом и подготовкой. Точно так же поражение - это следствие каких-то конкретных процессов, и я думаю, что тревогу здесь не скроешь.

Мы теряем лучших педагогов, они уезжают на Запад, и в балете в педагогическом составе мы потеряли уже многих. Они уже не в России, и этот факт зафиксирован на протяжении десятилетий. Если эта убыль будет продолжаться, то прогнозы о будущем балета в России могут быть, конечно, самые неутешительные. Если мы не остановим уход наших талантливых педагогов и танцовщиков на Запад, то для России будущее балета может быть еще хуже, чем результаты Олимпиады в Ванкувере.

"ДП": На фестивале Dance Open вы будете танцевать монолог Офелии из балета "Гамлет" Константина Сергеева. Почему для программного выступления вы выбрали именно этот образ?

Ульяна Лопаткина: Я выбрала монолог Офелии, во-первых, потому, что спектакль в постановке моего учителя Константина Михайловича Сергеева. Во-вторых, потому что "Гамлет" - тема достаточно сложная для балетной интерпретации, и третья причина в том, что на юбилее Константина Михайловича много лет назад мне посчастливилось также выйти на сцену в этом монологе.

Больше я его никогда не танцевала. Зрители его восприняли настолько тепло, что организаторы гала-концертов, посвященных легендарным ленинградским танцовщикам, очень просили меня возобновить этот монолог, станцевать его еще раз.

"ДП": Балет показывает зрителю очень эмоциональные вещи. Для создания образов вы больше пользуетесь своим личным опытом переживаний или исследуете, читаете литературу?

Ульяна Лопаткина: Как создается эмоциональная естественность на сцене, чтобы это было сильно, как в жизни? Чтобы это шло через оркестровую яму к зрителю, когда у тебя нет возможности сказать ни слова? Для того чтобы передать эмоции через движение, есть определенные профессиональные приемы. Может быть, это будет звучать несколько прагматично, но подготовка к эмоциональному всплеску идет через рисунок, и в подготовке рисунка должна быть некоторая хладнокровность, чтобы тело запомнило те движения, которые потом, на сцене, ты уже заполняешь душой.

"ДП": Кто, на ваш взгляд, главный человек в современном балете?

Ульяна Лопаткина: Балет создается хореографом, который выбирает композитора, а танцовщик одухотворяет тот рисунок и те идеи, которые вкладывает в танец хореограф. Это союз людей, в котором не может быть одного главного человека.

"ДП": Но сейчас в оперном театре зритель часто идет на того или иного режиссера, даже не зная имени композитора.

Ульяна Лопаткина: Разумеется, случается, что в таком союзе преобладает чья-то яркая индивидуальность, кто-то бывает более оригинален, кто-то бывает более смел, кто-то более выразителен, и тогда уже говорят про того человека, чья лепта наиболее заметна. Порой танцовщики делают хореографию настолько интересной, что, как только сменяется состав, по каким-то неведомым причинам хореография меркнет.

Есть такой же момент, когда музыка перекрывает хореографию. И вы справедливо заметили, что иногда режиссерская концепция преобладает и это становится очевидным. А вот вопрос, кого конкретно больше выдвигают и, как теперь принято говорить, пиарят, - это совершенно другая история. Это история про то, кого больше раскручивают, о ком больше говорят и о ком незаслуженно забывают. А это уже вопрос справедливости.

"ДП": А вам PR мешает или помогает?

Ульяна Лопаткина: Освещение событий должно проходить в определенных рамках. Если говорить о том, насколько PR уместен или неуместен, я считаю, что все нужно использовать в меру. Если нужно зафиксировать спектакль, танцовщика, чтобы это осталось в истории, значит, это нужно делать. Иногда известность бывает следствием PR, а иногда PR - следствие известности.

"ДП": Вам делались предложения сниматься как драматической актрисе?

Ульяна Лопаткина: Предложения были. Как раньше, так и сейчас я отношусь к этому с осторожностью. Для меня уверенно войти в другую профессию невозможно без должной подготовки. Это процесс, на который у меня, как правило, нет времени.

"ДП": С балериной такого уровня, мне кажется, партнеру должно быть трудно.

Ульяна Лопаткина: Почему трудно?

"ДП": Нужно соответствовать. Каким должен быть идеальный партнер?

Ульяна Лопаткина: Идеальный партнер, на мой взгляд, должен обладать трудолюбием, внимательностью к работе и нормальными человеческими качествами - отзывчивостью и человечностью, не бросить коллегу в трудной ситуации. А еще взаимопонимание. Идеальное не возникает просто, особенно в балете - это всегда результат труда, совместного труда.

"ДП": Держали ли вы перед глазами какой-то образец для подражания?

Ульяна Лопаткина: У меня нет конкретного образа для подражания, но я учусь у различных людей. Порой то, что я ищу, можно увидеть в разных людях, не в одном человеке. Мне интересны разные проявления человеческого таланта, и даже мои коллеги могут стать моими учителями.

http://www.kultura-portal.ru/tree_new/c ... id=1098568
Газета "Культура" №11 (7724) 25-31 марта 2010г.

УЛЬЯНА ЛОПАТКИНА: В Норвегии я танцевала впервые

Владимир ДУДИН

Рядом с громкими заокеанскими гастролями балетной труппы Мариинского театра ее четырехдневный визит в заполярный городок Трумсё на музыкальный фестиваль "Северное сияние" оказался почти незамеченным. В то время как в Норвегии эти гастроли стали подлинной сенсацией для всей страны. Трумсё опередил Осло, оказавшись первым городом, где выступили солисты знаменитой труппы русского балета. По рассказам очевидцев, билеты в момент предварительной продажи разлетелись за сорок минут. Все три аншлаговых концерта солистов, среди которых были Ульяна Лопаткина, Виктория Терешкина, Екатерина Кондаурова, Андриан Фадеев, Владимир Шкляров и другие, завершались вставанием зала и оглушительным громом оваций. В аэропорту Трумсё за десять минут перед объявлением о посадке в самолет до Петербурга своими впечатлениями от норвежских гастролей поделилась Ульяна ЛОПАТКИНА:

- Вас сложно уговорить принять участие в гастролях, если речь идет не о Лондоне, Париже или Нью-Йорке ?

- Меня и уговаривать не надо - это моя работа. Если нет чрезвычайной занятости здесь, я всегда соглашаюсь с радостью.

- Чем вас заинтересовало предложение о гастролях в норвежском городке Трумсё ?

- Я никогда прежде не была в Норвегии, поэтому с удовольствием согласилась туда поехать. Снег, горы, холодная, суровая, достаточно скупая природа - красота Севера, которую я себе представляла, думая о Норвегии, меня не разочаровала. Правда, у меня почти не было времени увидеть что-то кроме центра Трумсё, который запомнился как очень милый, уютный город. Кто-то из оркестрантов видел там северное сияние. Кроме "географического" интереса, в этих гастролях меня очень привлек репертуар - балет "В ночи" Роббинса и "Противоречия" Вентрильи, которые я станцевала на гала-концерте этого норвежского фестиваля.

- Как вы чувствовали себя на небольшой сцене местного Культурного центра ?

- Танцевать там оказалось сложнее, чем на профессиональной сцене. Для балета необходимы определенные размеры сцены, поэтому нам пришлось как-то вписываться. Но благодаря серьезной профессиональной помощи моих партнеров Ивана Козлова и Евгения Иванченко, от которых в любом случае многое зависело, поскольку оба номера я танцевала в паре, мне удалось преодолеть сложности сцены.

- Если вас снова пригласят выступить на этой же сцене, согласитесь ?

- Хотелось бы, конечно, чтобы сцена была более просторной. Танец предполагает полет, движение, скорость. А на тесной сцене ты зажат в определенные рамки, и зритель не получает того впечатления, которое может получить. Масштаб сцены очень влияет на впечатление от танца - они находятся в прямой зависимости. Насколько урезана была траектория наших движений, настолько уменьшена была и степень впечатления, которое могли бы получить зрители.

- Это правильно, что норвежцы увидели вас не в "Лебедином озере" или "Раймонде", а в современной хореографии ?

- Я с удовольствием станцевала современные дуэты, которые считаю одними из своих самых любимых номеров. Они очень эмоциональные, с историей внутренних отношений, а я люблю смысловые роли. Если бы появилась в Норвегии десять лет назад, то, наверное, выбрала бы классические па де де.

- Современный репертуар выбираете вы или вам предлагают ?

- Балет "В ночи" появился в репертуаре Мариинского театра еще в начале 1990-х, когда был жив его автор - хореограф Джером Роббинс, который приезжал в Петербург и участвовал в переносе этого балета на российскую сцену. Миниатюра "Противоречия" была создана специально для меня и моего партнера. Ее драматургия строится как правдивая, связанная с реальными событиями история из личной жизни хореографа, которая вылилась в этот взрыв. Судя по отзывам публики, на эту историю все реагируют очень эмоционально, многие даже плачут. В таком виде современный балет абсолютно понятен сегодняшнему зрителю. Абстракционизм, бессмысленность, присущие современной хореографии, на мой взгляд, иногда утомляют - это не находит живого человеческого отклика у зрителя. Абстракция бывает тяжела для восприятия.

- Вы долгое время придерживались классического репертуара, но в последние годы часто изумляете зрителя своим увлечением современной хореографией. Этому предшествовала большая внутренняя работа ?

- Мне всегда хотелось танцевать современное, то есть другое - другую пластику. Ограничение классикой во многом обусловливалось репертуаром Мариинского театра. Редкие эксперименты в области современной хореографии, конечно, были недостаточны, чтобы можно было считать, что я могу танцевать ее так же хорошо, как классику. Но постепенно мне стали предлагать в театре все больше современных номеров, и я стала с удовольствием их танцевать.

- В каком соотношении должны находиться классика и современность в балетном репертуаре академического театра ?

- Все зависит от компании, ее руководителя, от ситуации в театре в каждой конкретно взятой стране. Это очень индивидуальный вопрос, связанный с определенными обстоятельствами. Где-то предпочитают классику, где-то делают акцент на современном репертуаре, где-то их удачно совмещают, где-то не получается. В нашем театре сильны традиции классического балета, поэтому я и танцую больше классику, чем современный репертуар, но совсем не потому, что не хочу или не могу танцевать модерн.

Ульяна Лопаткина: Cцена всегда была территорией свободы

Вечерний Петербург, 9 апреля 2010

В Петербурге, балетной столице мира, отшумел танцевальный фестиваль «Dance open». На сцене Михайловского театра и «Октябрьского» в дни фестиваля блистали больше 80 солистов балета со всего мира. Одной из самых ярких звезд была прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина. Не так давно она представляла искусство русского балета на церемонии закрытия Олимпийских игр в Ванкувере.
Сейчас в Мариинском театре Алексей Ратманский завершает репетиции балета «Анна Каренина», в котором прима-балерина исполняет главную роль.



Настоящий балет надо видеть живьем


— Ульяна, вы блистали в вечере балетов, посвященном 100-летию со дня рождения Константина Михайловича Сергеева, великого танцовщика и хореографа, вашего учителя. Что вспоминалось вам при подготовке того вечера?
— Константин Михайлович для меня — олицетворение сдержанности, безупречных манер, при этом — строгости. Вот уж кто умел создать дисциплину, внушать священный трепет. В общем, он держал нас всех в состоянии благоговения и некоего страха, которое скорей всего необходимо, чтобы уважать профессию, учителей, себя. Но то был не рабский страх, а бесконечное преклонение перед личностями, которые достигли таких высот.
На одном из юбилеев я совсем юной танцевала фрагмент из балета «Гамлет» Константина Сергеева — соло теряющей разум Офелии. До сих пор немножко волнуюсь, вспоминая, как это было. Так что у меня были не только страхи, но и совместная работа с Константином Михайловичем. Этот замечательный монолог Офелии из балета «Гамлет» мы решили повторить на юбилейном вечере на сцене Михайловского театра в память о великом учителе. Я вообще много и с удовольствием танцевала в тот вечер.

— Чем отличаются артисты вашего поколения от ваших учителей, великих танцовщиков?
— У поколения наших педагогов условия жизни и творчества были крайне сложны для свободы выражения личности. Тем не менее сцена являлась некоей территорией, где свобода личности была наиболее возможна. И у них получалось прожить по-настоящему свободную и яркую, настоящую жизнь в танце. Поэтому они взлетели так высоко и оставили нам возможность наслаждаться, восхищаться ими, даже подчиняться. Свою историю нельзя забывать, иначе мы будем Иваны, родства не помнящие.

— Как вам кажется, нынешний молодой зритель столь же искренне любит балет, как те, кто пробивался на спектакли Сергеева и Улановой?
— Конечно, не для всякого современного молодого зрителя балет столь же привлекателен, как раньше. Сегодня не выходя из дому, не отрываясь от компьютера, можно увидеть всё и вся, в том числе и в балетном искусстве. Однако искусство балета очень конкретное, живое. Самые лучшие теле- и интернет-трансляции дают максимум пятьдесят процентов того впечатления, которое может получить зритель балетного искусства в театре. Поэтому живой танцовщик, живое исполнение — это особого рода впечатление. Если молодой зритель увидит настоящий балет живьем, тогда он полюбит его столь же искренне и ярко.



Классика — это высота вкуса


— Ульяна, вы приняли участие в торжественной церемонии закрытия XXII зимних Олимпийских игр в Ванкувере, но провели на сцене лишь несколько незабываемых минут…
— Точнее, полторы минуты. Я там была в кокошнике и стилизованном балетном костюме русской красавицы, что вызывало всеобщий интерес, восхищение, безоговорочное восхищение русским балетом. Это обязывает, радует и вдохновляет. У церемонии закрытия своя специфика. Приходится признать, что нас практически никто не видел, за исключением тех зрителей, которые смотрели на экран и успели увидеть мелькающих солистов в течение пяти секунд.

— Стоило ли вам, столь востребованной звезде балета, из-за этих секунд ехать на другой конец света и переживать такие эмоции?
— Конечно, стоило. Не было и мысли не ехать. Все-таки это событие мирового масштаба, в церемонии закрытия России уделялось всего несколько минут, зато ТВ-аудитория насчитывала сотни миллионов зрителей. Хотя, конечно, радость была бы намного большей, если бы результаты наших олимпийцев не были столь грустными.

— Скажите, а если бы случились Олимпийские игры по… классическому балету, как бы там сегодня выглядели лучшие российские артисты?
— Я считаю, что результаты всегда зависят от вложенной работы. От подготовленности солиста и его команды.

— Интересно, а балет испытывает влияние спорта, акробатики, цирка?
— Влияние, безусловно, присутствует. Но на структуру классического балета радикально спортивные достижения не влияют (улыбается). На современный балет — да, но классика остается классикой. Для меня классика — высота вкуса, гарантия хорошей формы.

— Время от времени вы тоже появляетесь в проектах, связанных с современным балетом…
— Все зависит конкретно от произведения, конкретно от идеи балета и музыкального сопровождения. Однозначно сказать, как я отношусь к современному балету, сложно, потому что он уж очень пестр. А меня, конечно, тянет к современному искусству, потому что у него другие краски, другие возможности — и эмоциональные, и эстетические. Классика очень строга и достаточно скупа в своих выразительных средствах.



Анна — нечто совсем новое


— Приближается премьера…
— Да, в середине апреля в Мариинском театре премьера балета Родиона Щедрина «Анна Каренина»…

— Как вы себя чувствуете в роли Анны?
— Пока никак. Работа не завершена. Можно будет сказать после премьеры.

— А вы ведь уже танцевали в «Анне Карениной» на сцене Мариинки?
— Да, я исполняла партию Кити. Но сейчас готовится совершенно новый спектакль — другая музыка, другое оформление, другой хореограф. С Алексеем Ратманским мы уже работали вместе, «Анна Каренина» — нечто совсем новое.

— Вы, наверное, зачитываетесь романом Толстого?
— Когда хватает времени, чтобы погрузиться в литературу. А то ведь репетиции по шесть часов, плюс репертуар театра, который ты обязан выполнять, плюс какие-то другие проекты, разъезды, гастроли. Все успеть невозможно. Приходится сосредоточиваться на том, что ты обязан сделать. Когда удается читать — успеваю, ну а если нет — значит, нет.

— Ваша семилетняя дочь Маша станет балериной?
— Мне кажется, что родители должны дать ребенку возможность попробовать множество вариантов, а там уже пусть дочка сама решит.


Беседовал Виктор КАЗАКОВ
http://vppress.ru/stories/ulyana-lopatk ... obody-7100

«Из-за богатых балетных традиций у нас нет современной хореографии»
19 мая, 12:40 | Ольга Романцова

Почему российские балетные труппы не экспериментируют с хореографией, а придерживаются классических канонов в отличие от зарубежных театров, GZT.RU рассказала прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина. Разговор состоялся накануне ликбеза по современному балету, который Лопаткина устраивает в Москве вместе с голландским хореографом Хансом ван Маненом.

22 мая на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко состоится необычный балетный вечер «Ульяна Лопаткина представляет: Ханс ван Манен». Прима-балерина Мариинского театра будет танцевать балеты голландского мастера современного балета, живого классика, чье имя стоит в одном ряду с Роланом Пети и Иржи Киллианом.

Для этого вечера балерина подготовила в Амстердаме с педагогами-репетирами Национального балета Нидерландов и ван Маненом миниатюру Two pieces for Het (Het— аббревиатура Национального балета Нидерландов) на музыку Арво Пярта и Еркки-Свен Тююро и балет «Пять танго» на музыку Астора Пьяццоллы, поставленный ван Маненом в молодости. Ее партнерами станут солисты Мариинского театра и премьер Национального балета Нидерландов Александр Жембровский.

Ульяна, вы уже показывали в Москве вечер балетов Ролана Пети. Почему вы решили на этот раз пригласить именно Ханса ван Манена?

Просто так сложилась жизненная ситуация. Она позволила договориться с Хансом ван Маненом, пригласить его в Москву, показать российской публике его работы. Это хореограф мирового значения, мне представляется необходимым время от времени показывать в Москве хотя бы фрагменты балетных шедевров этих хореографов. Конечно, их искусство считается элитарным, малопонятным. Но я думаю, что эта точка зрения возникла от того, что мы в России мало видим балетных спектаклей, поставленных не в классическом, а в других стилях. До нас эпизодически доходят какие-то сигналы из Европы и Америки. На самом деле в мире балета много направлений.

Как составляли программу вечера?

Ханс ван Манен предложил представить в Москве фрагменты из его балетов разных лет, чтобы программа стала для зрителя своеобразной визитной карточкой, как некое знакомство со всем, что он сделал— от и до. К сожалению, очень многие фрагменты в программу не вошли, потому что она не может продолжаться до 12 ночи. Она лаконична, возможно, несколько проста для масштабов Москвы и нынешних любителей шоу-бизнеса. Но эта простота меня увлекает и завораживает. Если сравнивать хореографию ван Манена со звуком голоса, то это высказывание человека, который может говорить вполголоса, сохраняя все полутона и нюансы. Многие осуждают современный балет за то, что он страдает отсутствием истории и человеческих взаимоотношений. У Ханса ван Манена достаточно страсти, и человеческие взаимоотношения ясно прочерчены.

Нравится ли вам танцевать танго?

Я с удовольствием приняла предложение станцевать «Пять танго». Люблю танго, темпераментные испанские и аргентинские танцы. Раз появилась такая возможность, зачем от нее отказываться?

Мне рассказывали, что вы целыми днями репетировали, сначала с педагогами-репетиторами, а потом с ван Маненом. Удивил ли он вас чем-нибудь во время репетиций?

Он поразил меня крайней заинтересованностью в процессе. Ван Манен не отсматривал, насколько точно я выучила порядок движений, а поразил меня своей увлеченностью танцем и тем, что происходит между мной и моим партнером Александром Жембровским. Ван Манен пристукивал ногами в ритме музыки, вскакивал, начинал двигаться, как будто забывая, что идет репетиция. Когда мы закончили первый показ Two Pieces, он произнес с довольной улыбкой: «Мне нравится, что между вами что-то происходит».
После репетиции я спросила его, как он относится к тому, что я, встав на пуанты, оказываюсь несколько выше, чем мой партнер. Он ответил: «Меня совершенно не волнует, кто из танцовщиков какого роста, у кого какая стопа. Я хочу, чтобы на сцене происходило что-то необычайное и я бы это чувствовал. Я хочу видеть на сцене живых людей и живую энергию, тогда мне интересно смотреть. Даже если я увижу гениальную, с точки зрения профессионалов классического балета, форму, но мне будет скучно, я уйду из зала».

Вы показываете вечер балетов Ван Манена только в Москве?

Только в Москве. Москва— столица нашей родины, для того чтобы экспериментировать один раз, логично выбирать именно столицу России.

Вы бы назвали столицу России столицей российского балета? Или столица балета— это все-таки Петербург?

У Петербурга особая судьба в истории России и совершенно особенная балетная история. Могу сказать, что Петербург— столица культуры определенного направления. Я бы назвала этот город столицей стиля.


То, что Валерий Гергиев возглавляет Мариинский театр, как-то сказывается на жизни балетной труппы? Или она живет своей, абсолютно независимой жизнью?

Это сложный вопрос. Мне трудно оценивать влияние Валерия Абиссаловича на творческую жизнь балетной труппы, потому что я нахожусь внутри процесса. Могу сказать, что балетная труппа загружена работой, даже в условиях финансового кризиса проходят фестивали и выпускаются премьеры. Конечно, кажется, что их недостает, танцовщик— существо достаточно эгоистичное из-за краткости его жизни на сцене. Ему хочется много танцевать, творчески расти, если он не успел остыть в кордебалете или засохнуть, стоя в четвертой линии «Баядерки». Я благодарна тому, что работа кипит, что нет простоев, нет вакуума. Тороплюсь сделать как можно больше, и мне хотелось бы сделать все, что я могла бы успеть за свою творческую жизнь танцовщицы.

Справка

Ульяна Лопаткина родилась 23 октября 1973 года в Керчи. В 1991 году, после окончания Академии русского балета имени Вагановой, была принята в труппу Мариинского театра. В 1995 году назначена солисткой. Лопаткина танцует на сцене Мариинки более 25 партий. Среди них — Жизель («Жизель»), Никаия («Баядерка»), Одетта-Одиллия («Лебединое озеро»), Кармен («Кармен-сюита»), Анна Каренина («Анна Каренина»). Первая исполнительница одной из двух сольных партий в балете Джона Ноймайера «Звуки пустых страниц» (2001). Народная артистка России (2005), лауреат Госпремии России (1999), премий «Золотая маска» (1997), Benois de la danse (1997), «Триумф» (2004) и многих других.

В России сильны традиции классического балета, в последние лет 15 появился современный танец, но практически нет современных балетных постановок. О них, как вы сказали, только долетают импульсы из-за рубежа. С чем это связано?

Возможно, недостаток современных спектаклей и экспериментов связан с тем, что у нас есть такие театры, как Большой и Мариинский. Мариинский театр придерживается богатейших традиций, которыми может похвастаться не каждый театр оперы и балета за пределами России. Большой театр тоже имеет свои собственные традиции и занимает свое место в истории русского балета. Абстрагироваться от этих традиций нельзя, потому что мы потеряем свое своеобразие.

Но многим классическим балетам уже больше 200 лет...

Да, существуют обстоятельства реальной жизни, которые требуют пробовать в балете новые формы, показывать такие спектакли зрителям. Думаю, что в каждом случае все зависит от жизненных реалий. За рубежом, например в Германии, постоянное обновление репертуара, постановка новых экспериментальных балетов, одноактных, реже трехактных, как в России,— это условие выживания театра. Поэтому экспериментальная база для них является нормой, поток новых спектаклей очень интенсивный и в нем можно выбрать какие-то удачные произведения.
Наши условия выживания— это скрупулезное сохранение балетных традиций и лучшее исполнение классических спектаклей. Наверное, с этим связано отсутствие у нас современной хореографии и увеличение постановок экспериментальных спектаклей в том объеме, чтобы мы понимали, что происходит в современном балете, успели заинтересоваться им, полюбить какие-то спектакли.

Вам не хочется создать собственную балетную компанию, чтобы пропагандировать постановки современных хореографов?

Вопрос интересный. Я думала об этом как о варианте продолжения творчества в своей жизни, опираясь на опыт Михаила Барышникова, который продолжает содействовать развитию балета в мире, создав свой центр, привлекая хореографов и давая им возможность воплощать свои идеи.

Задавая этот вопрос, я совсем не имела в виду перспективу вашего ухода со сцены...

Я понимаю, но путь балерины ограничен конкретными обстоятельствами времени и, естественно, я задумывалась о том, как сохранить тот же градус творческого интереса в жизни. Ведь выход на сцену, общение со зрителями и присутствие в твоей жизни музыки, которая, как электрические токи, проходит через твое тело, когда ты становишься этим звуком на уровне биологических ощущений, невозможно ни с чем сравнить. Я думала о том, как интересно продолжить свою творческую жизнь, но реальных проектов у меня пока нет. Пока все из области размышлений.

http://www.gzt.ru/topnews/culture/-iz-z ... 06327.html
© 2001-2010 АНО Редакция ежедневной ГАЗЕТЫ

Балет в черной бандане
http://rus.ruvr.ru/2010/05/20/8181591.html

20.05.2010, 14:30
Голос России
«Жрица классического танца» Ульяна Лопаткина меняет имидж
Наталия Викторова

Ее называют «жрицей классического танца», «самой загадочной» из современных балерин. Прима Мариинского театра Ульяна Лопаткина выступает в Москве в бенефисном проекте «Великие имена» ( 22 и 23 мая). При участии артистов Национальных балетов Нидерландов и Португалии она представляет российской публике выдающегося современного голландского хореографа Ханса Ван Манена.

Звезда мирового балета, исполняющая практически все ведущие партии классического репертуара, Ульяна Лопаткина прекрасно понимает, что раз и навсегда выбранный имидж - даже самый интригующий - когда-нибудь да приедается.

А контраст интересен всегда. И на ее фотографиях традиционные пуанты могут соседствовать с черной банданой. Классические героини Ульяны Лопаткиной возвышенны и аристократичны, но балерине чужд мелодраматизм и огненные страсти. Абсолютный перфекционизм ее танца основан на невероятном трудолюбии и осмыслении мельчайших деталей.

Ей удается использовать в свою пользу даже собственную природу, неподходящую по балетным меркам для ее профессии: она слишком высока и чересчур худа. Но искусство этой артистки способно обратить в классический танец даже доселе к нему равнодушных. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ее выступления в Москве в очередной раз вызвали ажиотаж публики и билеты исчезли из касс задолго до ее бенефисов.

Представляя в интервью «Голосу России» проект «Великие имена», Ульяна Лопаткина заметила, что Ханс Ван Манен - один из ярчайших хореографов современности.

«Это имя мирового значения, в одном ряду с Роланом Пети, Иржи Килианом, Уильямом Форсайтом, Юрием Григоровичем. Его балеты ставятся в Европе, Америке и в России тоже. Мы специально выбрали программу, чтобы представить миниатюры и фрагменты из балетов Ханса Ван Манена разных лет. Это представление хореографа, как говорится, «от и до», - считает балерина.

"К сожалению, очень многие работы не вошли, ведь программа не может продолжаться до полуночи! Я не берусь точно характеризовать его почерк, но лично меня поражает и вдохновляет его музыкальность, экстравагантность рисунка и некая простота, в которой есть простор нюансам. Если сравнивать его стиль с речью, можно сказать, что это человек, который умеет говорить вполголоса, и при этом слышны все полутона. Есть нечто особенное, отличающее этого балетмейстера от других. Он базируется на классике, но с элементами «контемпораридэнс» - современного танца", - отмечает Лопаткина.

"Могу признаться, для меня это особенный опыт - отрешиться от классики и тем не менее с ней не расстаться. Многие осуждают современный балет за то, что в нем нет сюжета, истории. И зритель не понимает, что происходит. Он видит лишь безупречное совершенство человеческого тела, а язык танца ему непонятен. В балетах Ханса Ван Манена, тем не менее, достаточно переживаний, присутствующих в человеческих взаимоотношениях, иногда даже накал страстей достигает высочайшего градуса, но всё это как бы вполголоса. И это очень интересно», - говорит балерина.

На московскую сцену Ульяна Лопаткина выйдет с новым для нее партнером - Александром Жембровским, солистом Нидерландского балета. Хореографические композиции поставлены на музыку Баха и Бетховена, Эрика Сати и Арво Пярта. Есть здесь и «Пять танго» Астора Пьяццоллы...

Журнал «Огонек» № 21 от 31.05.2010
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1374716

"Танец — моя речь"

Прима российского балета — солистка Мариинского театра Ульяна Лопаткина может возглавить балетную труппу театра. Но говорить с "Огоньком" она согласилась лишь о своих взглядах на современный балет

— В Москве вы представляли балет Астора Пьяццоллы, уникального классического композитора, чья музыка понятна всем. Скрипач Гидон Кремер полагал, что музыка Пьяццоллы способна вернуть массового слушателя к классической музыке. Если говорить о балете, насколько музыка способна облегчить восприятие балета?

— Музыка не только облегчает восприятие движения. Импульс и желание двигаться, по идее, происходит от музыки. Поэтому оторвать музыку от танца было бы просто жестоко, танец потерял бы смысл. Есть, конечно, еще ритм, который заставляет двигаться, но все равно музыка — это основная составляющая танца. Все это моя речь, мой голос. Грустная, печальная, радостная, меланхоличная, музыка говорит о том, что происходит между танцовщиками. Если вы послушаете вступление к балету "Лебединое озеро", то почувствуете, что именно произойдет в этом спектакле.

— Стало уже общим местом сетовать на то, что в России интерес к балету как к национальному достоянию ослаб. Об этом говорят и многие артисты, и хореографы.

— Я согласна с этим. Причем ослабело не просто зрительское внимание к искусству, а к балету как к объекту высококачественного досуга. В Нью-Йорке, в Европе, например, существует такая традиция — субботний вечер многие предпочитают сначала проводить в театре, а затем в кругу друзей, обсуждая спектакль за бокалом вина или чашкой чая. Именно эстетическая сторона этого искусства, может быть, стала менее востребованной. Возможно, из-за этого нет сегодня инвестиций в это искусство. Может быть, уже не так дорожат искусством балета, не так поддерживают, как во времена Сергея Дягилева, Анны Павловой и Вацлава Нижинского, в легендарные времена прорыва русского искусства и парижских сезонов. Но здесь есть и объективная причина падения интереса к балету. Искусство в нашей стране до сих пор представляется в виде классического балета, классических сочетаний и форм живописи, музыки и рисунка танца, в то время как и темп жизни, и ее изображение в искусстве стали другими. Классический балет для большинства россиян — это уже некая старина, изысканное прошлое. В чем-то они и правы: балет в России в большей степени — это традиция, нежели новаторство.

— Вы согласны с мнением хореографа Бориса Эйфмана, который с тревогой говорит о том, что академия им. Вагановой начала штамповать "серых мышек" — технически совершенных, но лишенных сверхзадач, желания "перевернуть мир"? И поэтому сегодня в русском балете очень мало тех, кто по-настоящему заслуживает титула звезды...

— Это очень категоричное высказывание. Я думаю, что Борису Яковлевичу виднее и он имеет право на такое высказывание, поскольку у него, как у руководителя балетной труппы, высокие требования к приходящим исполнителям. По поводу того, что в балете сейчас мало звезд, я могу сказать, что звездами не рождаются — это большой труд. Это не просто уникальный талант одного человека. В балетном искусстве — это труд в зале, ежедневное достижение результатов и шлифовка техники. Техника тоже очень важна — она помогает тебе стать внутренне свободным.

— Похоже, что балет XXI века переживает глобализацию, которая приведет к единообразию, такая стилизованная классика, которую, как сказал Форсайт, "весело ставить и весело танцевать". То есть эмоции, драматизм, глубина переживаний исчезнут?

— Действительно, чувства и человеческие переживания, понятные зрителю, постепенно ускользают из балета. Такой балет постепенно становится самодостаточным — в плохом смысле слова. Он уже как бы не нуждается в зрителе, он существует сам для себя. Я за то, чтобы зритель тоже участвовал в создании спектакля: а если нет чувств, нет истории, а есть только рисунок танца — тогда зритель быстро теряет интерес к происходящему на сцене. Бессодержательная, бесчувственная форма может быть одним из направлений танца — рисунок как самоцель, движение как самоцель, движение под музыку как основная идея, но она конечно же не может быть единственной.

— Выдающийся Хулио Бокка не стеснялся того, что станцевал в бродвейском мюзикле и выслушал множество упреков: измена классике, вызов общественности... А может, это последствие все того же мирового балетного кризиса?

— То, что Хулио Бокка выступил в бродвейском мюзикле, это его дань уважения к другим формам искусства, но это вовсе не означает, что он спустился со ступени классического танцовщика до шоумена. Трагедии я тут не вижу. Всему есть свое место. Для танцовщика в Европе, вообще на Западе не зазорно участвовать в разных жанрах искусства, в том числе и массовых. Легкий жанр обладает преимуществом позитивного взгляда на мир. Иногда серьезному танцовщику, чтобы совсем не замыкаться на себе, в своем мире, чтобы сохранить разносторонность, полезно вырваться за академические рамки.

— В 2009 году вы летали над сценой благодаря хореографу Бену Хьюсу и "Шотландской симфонии" Баланчина на музыку Мендельсона. Можете поделиться ощущениями?

— "Шотландская симфония" — это для меня премьера нынешнего сезона. Мне она нравится своей легкостью, оригинальностью, характерными особенностями костюмов. Для солистов эта партия отличается особой скоростью в прыжках и беге — нужно летать из одного конца сцены в другой, причем с такой быстротой, которая нечасто встречается в классическом балете. В этом сезоне я наконец и сама полетала, и получила большое удовольствие от репетиционной работы и конечно же от спектакля.

— Обычно жизнь на сцене заканчивается к 35-40 годам. В какой момент вам хватит силы воли сказать: "Все, ухожу"? Вы ведь наверняка задумываетесь о запасной площадке?

— Я спокойно отношусь к тому, что когда-нибудь нужно будет сказать себе "все". Надеюсь, у меня хватит сил сделать это вовремя. Не обязательно танцевать до последнего момента классику. Классический балет в этом отношении более жесток, чем современный. Современная хореография не всегда требует от танцовщика, чтобы он танцевал на пальцах, с идеально вытянутыми коленями, в безупречной форме. Поэтому я не исключаю для себя возможности более длительной танцевальной карьеры вне классического танца.

— В Петербурге ходили разговоры о том, что вас прочили в художественные руководители балетной труппы Мариинского театра после отъезда в Италию Махара Вазиева. Многие отмечают вашу железную волю и твердый характер. Или это сугубо мужская работа?

— Это очень непростое занятие — руководить людьми, поддерживать творческий процесс, создавать атмосферу. Мужская это профессия или женская? Это зависит от личности. Я знаю очень многих женщин — руководителей балетных компаний. В Парижской опере балетом руководит Бриджитт Лефевр и делает это очень успешно. Причем она занимается этим уже достаточно давно. А каково будет мое будущее — время покажет.

— Кому бы вы передали заветный медальон Марии Тальони, хранившийся у великой Галины Улановой и переданный вам согласно ее завещанию?

— Я пока его храню у себя, хотя достойных претендентов достаточно. Кроме прочего, он мне очень дорог.

— Вы с четырех лет занимаетесь балетом, посвятили этому искусству всю свою жизнь. Вашей дочери 8 лет. Она уже сделала первые шаги в большой мир искусства?

— На сегодняшний день мы с ней решили, что будем искать студии танца разного направления, так как ей очень нравится двигаться. Но она считает классический балет очень сложным и болезненным. Так и сказала: "Мама, мне больно". Я хочу обязательно сохранить у нее любовь к танцу. Русская школа балета предполагает очень высокую требовательность педагога, даже к маленьким детям, которые, быть может, не собираются становиться профессионалами. Такой подход иногда оборачивается жесткостью в преподавании, в результате дети теряют интерес к танцу. Им просто хочется танцевать, а здесь надо стоять, выворачивать ноги, подолгу держать позы и многое другое.

— У балетного спектакля совершенно особая атмосфера, которую сложно передать через телевизионный экран. Сейчас классические и современные балетные постановки можно увидеть только на телеканале "Культура". Телевизор и балет — насколько они способны взаимодействовать?

— Я вообще ценю телевидение за то, что оно может создать из любого представления, драматического, балетного или оперного, совершенно новый для восприятия спектакль. Это порой абсолютно самостоятельное произведение. У оператора есть возможность выхватывать такие уникальные, скрытые от глаз зрителя, сидящего на галерке или в конце партера, моменты, фиксировать малейшие переживания на лице как актера, так и танцовщика. Телевидение тоже бывает "высоким". Если серьезных, насыщенных кадров набирается много, то можно создать совершенно другой взгляд на сценическое действие и сделать его даже более эмоциональным. Со своим педагогом я имела возможность участвовать в монтаже своих сольных гала-концертов. Мы фантастически сотрудничали с командой телевидения, хотя и не без сложностей — балетный взгляд на рисунок танца отличается от телевизионного. Но именно в этом сотрудничестве я увидела, что можно создать движения невероятной красоты в разномерном пространстве. Поэтому союз телевидения и балета необходим.

Беседовали Наталья Александрова, Наталья Шергина

http://www.vppress.ru/stories/talanta-m ... pichi-7786
"Вечерний Петербург", 18 июня 2010 г.

«Таланта мощного Керчи не разобрать на кирпичи»

До 16 июля в «К Gallery» можно увидеть фотографии, в которых кадр за кадром рассказывается жизнь Анны Карениной, прожитая Ульяной Лопаткиной.

Корреспондент «ВП» Зинаида АРСЕНЬЕВА побывала на выставке «Тайный дневник Анны Карениной», где смогла созерцать «божественную» балерину и на снимках, и во плоти.

Только не подумайте, что молодая балерина последовала за своим старшим коллегой (и, между прочим, поклонником) Михаилом Барышниковым, написавшим о ней строки, вынесенные в заголовок, и взялась за фотоаппарат. Дело было так. В апреле этого года в Мариинском театре Ульяна репетировала труднейшую партию Анны Карениной в балете, который поставил Алексей Ратманский. (Ульяна рассказала о работе над ролью Карениной в интервью «ВП» за 9 апреля с. г.)Снимала Марина Гуляева, известный петербургский фотограф, допущенная за кулисы Мариинки — в репетиционные залы.

Получившиеся снимки вошли в альбом, выпущенный крошечным даже для наших времен тиражом — 700 экземпляров.

«Дневник» — тоже идея Марины. Именно она буквально выцарапала у интровертной красавицы ее записки, которые вошли в книгу как своеобразные комментарии к фотографиям — написанные каллиграфическим почерком и стилизованные под альбомы уездных барышень позапрошлого столетия.

Но не ждите откровений. Это вам не «исповедь русской балерины», вышедшая из-под пера Анастасии Волочковой. Ульяна Лопаткина — холодновато-сдержанна и скромна. В ответ на заданный ей вопрос о том, есть ли у нее самой опыт несчастной любви, лишь усмехнулась: «Неужели вы думаете, что отвечу вам?» Вот и дневник этот якобы тайный на самом деле и не дневник вовсе, а, как она сама сказала, «заметки на полях, спонтанные идеи, минутные настроения, цитаты из романа».

Но фотографии — это и есть откровения, это и правда дневник, личный, почти интимный. Потому что зритель видит то, что обычно скрыто от его глаз: напряжение и усталость мышц, взвинченность нервов, бесконечные поиски единственно нужного движения, единственно точной эмоции…


Прямая речь

Ульяна Лопаткина:

— Сами понимаете, что такое роман Толстого и как непросто передать всю его сложность, философскую, психологическую, языком балета. Алексей Ратманский работал не так, как это принято обычно: выразительность жестов, ног, рук, точность движений доводятся до совершенства и только после этого на готовый внешний рисунок накладываются эмоции, чувства. Алексей же сразу требовал и точных движений, и наполненности смыслом.

Честно скажу, что балетные танцовщики с трудом смотрят на себя со стороны. Я Марину, наверное, замучила, отбирая лучшее, на мой взгляд, отсеивая неудачные ракурсы. Но это и интересно, и полезно — увидеть себя и весь процесс со стороны, глазами другого художника.

Все, что представлено в альбоме и на выставке, мне по душе, потому что верно воссоздает картину этого довольно болезненного процесса, когда окончательные движения, нужные эмоции еще не найдены. Особенно ценю то, что фотографу удалось показать моменты взаимоотношений между партнерами, создающими образы. Дающие понять, что балет — это не просто набор жестов, поз и движений, а… Это такая жизнь, прожитая мной и моей героиней, но увиденная глазами другого человека. Эта выставка — заслуга Марины, ее труда, настойчивости и терпения…