http://www.spb.aif.ru/culture/article/35712

Балеты надо беречь

Автор:
Елена ДАНИЛЕВИЧ
Статья из номера:
«Аргументы и факты - Петербург» №26
от 30 июня 10
Опубликовано:
30 июня 10 (12:42)
Завтра в Мариинском премьера «Спартака»
Вернее, его возвращение. Легендарный Леонид Якобсон сочинил «Спартак» для Кировского театра ещё в 1956 году.

- Мы продолжаем миссию возвращения оригинальных балетов, составивших славу нашего театра, - считает директор балета Мариинского Юрий Фатеев. - 54 года назад «Спартак» перевернул представления о художественных границах балетного искусства, которые утвердились на советской сцене. Якобсон поставил танцы вопреки классическим канонам, даже отказался от традиционных пуантов.

«АиФ»: - Хореографическую смелость мастера часть дирекции и артистов приняли в штыки.

Юрий Фатеев: - Это так, однако он запомнился целым рядом выдающихся актерских работ. Фригия стала одной из лучших ролей Инны Зубковской, Спартак - Аскольда Макарова, а Эгина принесла славу Алле Шелест.

В 1980-е в этой партии блистала Алтынай Асылмуратова, а в роли Спартака - Константин Заклинский. И сегодня в масштабном хореографическом полотне, с более чем тридцатью разноплановыми партиями, задействована значительная часть балетной труппы. В главных партиях зрители увидят Игоря Зеленского, Викторию Терешкину, Юлию Махалину, Данилу Корсунцева, Екатерину Кондаурову, Софью Гумерову, Юрия Смекалова, Александра Сергеева.
Танец... с изнанки

«АиФ»: - Блистательный танец имеет изнанку. Вы, например, в своей работе объединяете административные рычаги и творчество.

Ю. Ф.: - Конечно, прежде всего хочется решать художественные задачи. Но без серьёзного фундамента невозможно построить здание высокого искусства. Поэтому первое, что я попытался сделать, когда два года назад Валерий Гергиев поручил мне заниматься столь ответственным делом, - изменить условия работы артистов в театре.

«АиФ»: - Удалось?

Ю. Ф.: - Считаю большой победой, что театр приобрёл для залов и сцены специальный балетный пол, такой, как в лучших театрах мира. Выполненная по современной технологии поверхность помогает мягко пружинить, не скользить, и в то же время не гасит вращения. Уменьшается нагрузка на колени, позвоночник, связки, стопы. Артисты меньше устают, повышается работоспособность. Отремонтированы раздевалки, душевые, установлены стиральные машины. Ведь за репетицию меняется 3-4 футболки. Поставили аппарат для льда и уникальный прибор ударноволновой терапии. Такие есть в городе всего в трёх клиниках, один - на спортивной базе «Зенита». Теперь артистам намного легче справляться с травмами.

«АиФ»: - Судя по насыщенности репертуара, это помогает и творчеству?

Ю. Ф.: - За сезон театр выпустил 9 балетных премьер, включая возвращение на сцену Мариинки «Шотландской симфонии» Баланчина, «Этюдов» Ландера, «Петрушки» Фокина, российскую премьеру «Анны Карениной» Ратманского, работы молодых хореографов.

А в ближайших планах сотрудничество с такими именитыми балетмейстерами, как Иржи Киллиан, Анжелен Прельжокаж, Уэйн МакГрегор, Кристофер Уилдон, Бенжамен Мильпье.

«АиФ»: - Говорят, вы с иных позиций подошли и к зарплате...

Ю. Ф.: - С ноября прошлого года балет перешёл на новую систему оплаты труда. Теперь оценивается каждая партия. Сколько, где, кто вышел - всё учитывается. По моему мнению, это дало плоды. Тот, кто активно трудится - зарабатывает больше. Это справедливо - получать за вклад.
Классика или авангард?

«АиФ»: - Творческий коллектив - всегда столкновение интересов, мнений. Как удаётся пройти эти пороги?

Ю. Ф.: - Гергиев - лидер, руководитель театра. Его видение является решающим. Он - как глава государства: даёт направление, которое нужно развивать. Но и сам порой советуется, никогда не отказывается выслушать идеи других. Не возражает, если кто-то из молодёжи пробует свои силы в серьёзной работе. Не попытавшись, ничего не узнаешь. Так что диалог всегда возможен.

«АиФ»: - На афише Мариинского постоянно спорят классика и авангард. Возможно ли их «помирить»?

Ю. Ф.: - Классика уже обеспечила себе бессмертие. Зритель соприкасается с прекрасным, и разрушать такую связь недопустимо. Поэтому на сцене классика должна идти в самом лучшем виде. Балеты нужно беречь. Полировать, реставрировать, чтобы ещё многие поколения зрителей могли наслаждаться этим совершенством. Мой педагог говорил: тот, кто танцует классику, справится и со всем остальным. А вот наоборот - вряд ли.

http://www.vesti.ru/doc.html?id=373502&cid=17
"Вести" о "Спартаке"

http://news.yandex.ru/yandsearch?cl4url ... 34856.html

http://rus.ruvr.ru/2010/07/01/11234856.html

http://www.tv100.ru/news/Iskusstvo-na-polupalcah-27291/

Блог Пономарева
evg-ponomarev.livejournal.com/8622.html

РГ"Культура" -интервью с Терешкиной
http://www.rg.ru/2010/07/02/spartak.html

http://www.rg.ru/2010/07/05/teatr.html

Ностальгия по Петрушке

Большой и Мариинский театр завершают сезон хорошо знакомыми новинками

Анна Галайда

Два флагмана отечественного балета под занавес сезона впали в тоску по собственному прошлому. Только в Петербурге публика почтительно изучила трехактного "Спартака" Леонида Якобсона 1956 года, а Большой ограничился восстановлением компактного фокинского "Петрушки", для которого хореограф-редактор Сергей Вихарев использовал материалы московской премьеры 1921 года.

Почтение к собственному прошлому назвать ноу-хау нынешнего балетного сезона невозможно: отечественные театры предаются ему с наслаждением как минимум последние сто лет - с тех пор, как Михаил Фокин взгрустнул о том, как танцевала Мария Тальони, и отметил факт собственной меланхолии постановкой Вальса на музыку Шопена, который после многочисленных усовершенствований укрупнился до гениальной "Шопенианы". Но Фокин никогда не скрывал, что его пассеизм был вызван поиском новых форм, раздражением против одряхлевшего, на его взгляд, Петипа и особенно - полных сил, но не идей его эпигонов.

Махар Вазиев и Алексей Ратманский, во главе балетных трупп Мариинки и Большого определившие вектор их развития в последнее десятилетие, оживили творческую мощь своих театров созданием нового, преимущественно не известного в России репертуара. Тем не менее оба были увлечены и короткими экскурсами в отечественную балетную историю: Вазиев санкционировал попытки солиста труппы Сергея Вихарева реконструировать "Спящую красавицу", "Баядерку" и "Пробуждение Флоры" Петипа, "Петрушку" и "Карнавал" Фокина. Ратманский познакомил Москву с репертуаром экс-танцовщика Большого Леонида Мясина и создал собственные версии "Светлого ручья", "Болта" и "Пламени Парижа" - знаменитых советских балетов.

Международный резонанс этих проектов теперь провоцирует все отечественное балетное сообщество, и двух лидеров процесса в первую очередь, сделать ностальгию приоритетом своего репертуара.

Мариинский театр выбрал своим героем Леонида Якобсона - гениального хореографа, в расцвете таланта вынужденного поднимать ансамбли народного танца в республиках СССР, да и там работать под псевдонимами. Теперь вырастивший его Мариинский театр взялся воздать Якобсону должное: в прошлом году восстановили вполне традиционного "Шурале", в этом пришла очередь "Спартака" - самого знаменитого и успешного спектакля хореографа, который после ленинградской премьеры был даже перенесен в Большой театр. И когда поднимается занавес, открывая Триумфальную арку чуть ли не в натуральную величину с бесконечным шествием десятков, если не сотен горожан, воинов, рабов и движущейся колесницей Красса, можно понять восторг ленинградцев: пожалуй, Якобсону удалось создать зрелище не менее впечатляющее, чем "Клеопатра" с Элизабет Тейлор. Работа художника Валентины Ходасевич потрясает и сегодня, когда доступны любые голливудские исторические блокбастеры. Не музыка Хачатуряна (под управлением Карена Дургаряна темпераментная, но слишком отвлеченная) и не современные исполнители, а изысканное оформление спектакля оказывается главным союзником хореографа. История, разумеется, практически не сохранила следов тех танцев, что могли исполняться перед Триумфальной аркой или в покоях Красса. Изобразительное искусство - единственное достоверное пластическое выражение той эпохи. И работа Ходасевич стала тем камертоном, благодаря которому якобсоновские египетские, этрусские танцы, танцы менад, гетер и гадитанских дев воспринимаются подлинными, первозданными.

Однако удержать внимание публики на протяжении трех с половиной часов оказывается не под силу даже Якобсону с Ходасевич. Уникальная эстетика постановщика несколько десятилетий была загнана в резервацию его собственной маленькой труппы. Нынешние возобновители, с помощью коллективного разума сумевшие воспроизвести колоссальные объемы утраченного хореографического текста, не смогли ни стилизовать якобсоновский стиль, ни предложить взамен собственные художественные обоснования его возвращения. И этот "Спартак" выглядит разрушенным помпейским дворцом со следами редкой красоты, но в котором реконструированы лишь две-три комнаты, наполненные былым величием. В этом спектакле - это появления на сцене Константина Зверева в небольшой партии Нубийца, Антона Пимонова в Этрусском танце, Владимира Пономарева в мимической партии Красса и Екатерины Кондауровой в роли Эгины.

Однако в воссоздании старых спектаклей исполнители порой не менее важны, чем реставраторы. Сергей Вихарев, в прошлом году дебютировавший в Большом театре восстановлением "Коппелии" Петипа, теперь перенес в Москву фокинского "Петрушку", которого несколько лет назад уже ставил в родном Мариинском театре. В том спектакле подобрался идеальный состав исполнителей главных партий. Однако строгие перестроения кордебалета в сценах радостной масленичной площадной толкотни, безликие танцовщики вместо ярких типажей, придуманных Фокиным вместе с художником Александром Бенуа, превращали спектакль в бесцветную иллюстрацию захватывающих мемуаров. Вернувшись к той же постановке в Большом, Вихарев, вероятно, работал с массами исполнителей, как Суриков - над своей "Боярыней Морозовой", месяцами вылавливавший "типы" в городской толпе. И на спектакле в бинокль хочется рассматривать не только забитого Петрушку, его любовь, пустоголовую Балерину, и счастливого безмозглого соперника Арапа, но и не обозначенных в афише жандарма, гренадера, гувернантку, детей. Теперь "Петрушка" превратился в настоящие "потешные балетные сцены", как определили их авторы, когда в 1911 году представляли спектакль на премьере парижской публике. Им хочется сопереживать, забыв о 100-летней дистанции.


Опубликовано в РГ (Федеральный выпуск) N5224 от 5 июля 2010 г.

Ирина Губская
Восстание без Спартака
Мариинский театр показал главную балетную премьеру сезона – возобновление "Спартака" Леонида Якобсона

Грандиозный спектакль, оставшийся в легендах и при всей популярности не ставший постоянным в афише, возобновлялся лишь в восьмидесятых и уже рисковал быть утраченным, утонув в безвременье. Проехав мимо столетия Якобсона, балет все же возобновлен.
«Спартак» – почти непривычно масштабный объем работы для Мариинки, культивировавшей последние годы лаконизм. На сцене римское великолепие (хотя баланса красок не хватает, что странно: Валентина Ходасевич художник точного театрального глаза, так что мешанину следует отнести к заслуге возобновителей). Добавлены современные эффекты: затемнениями разделены кадры редеющих рядов сражающихся. Видеобарельефы (вместо занавесов) из стилизованных под рисованные барельефы фото артистов. Тема скульптурности сохранена в спектакле и в постановочных группах, и в танцах. «Спартак» четко читается в связях заимствований и влияний. Из этих барельефов – изобразительная хореография Олега Виноградова – от «Витязя в тигровой шкуре» до последнего мимолетного балета в Мариинке. У Якобсона – изобилие ходов из «Баядерки» – от бега гладиаторов с факелами (выход теней) до встречи Фригии со Спартаком перед восстанием (Никия и Солор у храма).
«Спартак» – балет бунтарский и имперский одновременно. Он ровесник ХХ съезда с развенчанием культа Сталина. Этим объяснимы до сих пор достаточно острые пластика, эротика, сюжетные коллизии: понимания, что такое свобода, еще не было, и все ранее недопустимое с ней ассоциировалось и приветствовалось, в том числе влияние наглухо запрещенного в сталинские времена декаданса. (Кстати, автор музыки балета Арам Хачатурян тоже успел побывать под «идеологическим прессом».) Не за горами был Московский фестиваль молодежи и студентов. Правда, до сексуальной революции не дошли, но «Спартак» и «дети фестиваля» проскочили. Ненадолго. Как ненадолго была оттепель.
В постановке Якобсона массовые сцены и второстепенные танцы не менее важны, чем соло главных героев. Гадитанские девы или танец Эгины, бои гладиаторов или плач Фригии. Но привычка к «второстепенности» в иерархии подводит, и если выразителен танец-ход гадитанских дев (хотя и здесь не без неровностей) и отрепетированы бои гладиаторов, то сольные танцы в большинстве не удались – от египетской девушки, немузыкально и непластично ползавшей по авансцене до афинского шута – то ли певца из «Астерикса с Обеликсом», то ли пародии на шоумена, и «рыбки» и умирающего раба с обезьяньими ужимками. Уже первая сцена – выход воинов – на фоне впечатляющей декорации поначалу, с выхода глашатая, выглядела комически, и лишь постепенно проход воинов, с перестроениями и оттененный вьющимися вокруг менадами, обретает нужную мощь. В «Спартаке» умение двигаться по сцене не менее важно, чем танцы. И музыка с простым перемещением и даже статикой должна сочетаться не меньше, чем с танцем. Не случайно на премьеру пригласили Карена Дургаряна – уже дирижировавшего «Спартака» в Михайловском, к тому же соотечественника Хачатуряна.
Самого Спартака в спектакле, по существу, не оказалось. То есть был Игорь Зеленский. Но – не лидер. Его отличало какое-то безразличие, типа «за меня меня сыграют». Словно забежал из иной системы координат, не работающей за пределами прыжков-вращений. И внешне герой получился бесцветным: лысоватый, а шлем нахлобученный на нос; без «морилки» терялся мускульный рельеф. В бою Спартака заметно, только когда остальные полегли. Может, Зеленскому надо было выйти Крассом? Постоял бы в сторонке, пока армия будет Спартака убивать. В любовных дуэтах Виктория Терешкина эмоций не добавила. Здесь тоже проблема сценического, драматического жеста. Вся палитра переживания этой Фригии – истерические судороги, когда поднимаются и без того в угрожающей близости к ушам плечи (как черепаха из панциря выглядывает). У Фригии с мультяшным лицом Покахонтас знаменитейшая сцена прощания перед боем – какое там со щитом или на щите, с мечом так обыденно не обращаются, все же не ложка к обеду.
Получился «Спартак» про Гармодия и Эгину. У Екатерины Кондауровой яркая и умная, статная, моментами веселая Эгина. Способная если не полюбить, то увлечься, да и вообще на человеческие чувства. Танцы Эгины эффектны, дуэты выразительны. Эта Эгина не то чтобы коварная властительница – скорее кошка, которая любит и ценит игру, не веря в настоящий трагизм ее исхода. Гармодий Юрия Смекалова вообще оказался самым ярким персонажем в спектакле – и влюбленный, и ранимый, и нежный, и воин, и переживающий предательство – иуда, который ищет смерти, и просто красивый и мускулистый. Тот второй, который несет на себе все работу и ответственность, но всегда остается рядом и на шаг позади того, кто числится вождем. Ему не дано быть первым. И не надо. Не зря Эгина, на рынке рабов отметив и Спартака, и Гармодия, выбирает партнером для игр именно Гармодия.
Второй сюжетный вождь – Красс у Владимира Пономарева получился под стать Спартаку. Пономарев, который слывет главным мимистом Мариинки, здесь как заготовка из папье-маше. Ходит, словно не в римских сандалиях, а в домашних тапочках. Под танцы гадитанских дев Красс и Эгина выглядели, как семейная пара перед телевизором, только поп-корна не хватало.
«Спартак» оказался для нынешней Маринки тестом на большой стиль. Вагановская академия очень гордится, что актерское мастерство здесь преподают артисты «якобсоновского призыва». Но есть разница – играть в «Клопе» или «Спартаке». «Призывники» явно освоили лишь первый – миниатюры.
Но при всех исполнительских проблемах спектакль хорош. И как зрелище, и как учебное пособие. Есть танцы за пределами арабесков-батманов, есть театр со сценографией и масштабным звучанием.

Опубликовано в Независимой Газете от 05.07.2010
http://www.ng.ru/culture/2010-07-05/100_spartak.html

N°116, 06 июля 2010. "Время новостей"
http://www.vremya.ru/2010/116/10/257254.html

Победа за гетерой
В Мариинке восстановили «Спартака»

Римские площади почти что в натуральную величину. Арена Колизея. Интерьеры римских дворцов. В первые же минуты спектакля на сцену торжественным маршем выходят легионы -- один, другой, третий. Их приветствует красочная толпа. Простодушный зритель впадает в восторженный ступор при виде этой выписанной архитектуры, олицетворяющей мощь великой империи, и этих красавцев в латах -- примерно так, как колхозники конца 30-х годов восхищенно замирали, попав на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, что позже стала ВДНХ, и радовались военным парадам. Сравнение не случайно: «Спартак», поставленный Леонидом Якобсоном в 1956 году и восстановленный сейчас в Мариинке Вячеславом Хомяковым, -- плоть от плоти той эпохи.
Все, конечно, непросто, и Леонида Якобсона, всю жизнь травимого советской властью из-за «пятого пункта» (настолько, что были времена, когда даже имя его было под запретом и он вынужден был кормиться анонимной халтурой в окраинных ансамблях национального танца), менее всего можно назвать сталинистом. Его скорее можно даже счесть диссидентом -- в той степени, в какой это возможно в балете, где «работа в стол» немыслима. Он снимал с балерин пуанты, заставлял их ходить невыворотно (то есть так, как обычные люди), экспериментировал с пластикой, воевал с ханжами за возможность эротики на сцене -- и все это ужасно раздражало кураторов Кировского театра. Собственно, он сделал всего «шаг в сторону» (в том же 1956-м во Франции уже был Бежар, а это все-таки новаторство принципиально иного уровня), но на него спускали собак так, будто он сотворил полноценный побег. Но битый и гнутый, лишь под конец не слишком долгой жизни получивший собственный маленький театрик хореограф дышал воздухом своего времени -- просто потому, что другого воздуха не было. И сочиненный им спектакль про восстание рабов этому самому рабскому времени принадлежал.
Для этого времени характерна неподвижность, скульптурность, масштаб. И Якобсон интересовался темой «ожившей скульптуры» (у него есть обаятельный цикл миниатюр на темы роденовских шедевров). Но скульптура не только оживала, но и замирала вновь, и вот этот момент замирания, застывания, ухода живой жизни самое страшное, что есть сейчас в восстановленном спектакле.
Весь балет поставлен так: проходит какая-то сцена, в финале ее все действующие лица замирают. Перед ними опускается промежуточный занавес, и на этот занавес идет проекция барельефа, составленного из таких же фигур. Будто люди превратились в камень. И поставлено это как момент торжества, ударный такой акцент: камень этот важнее человека. А некоторые сцены вообще состоят только из живых барельефов: занавес поднялся, нам показали скульптурную группу, занавес опустился. Поразительна при этом сцена последней битвы: раз стоп-кадр, занавес, два стоп-кадр, занавес, и только потом начинается какое-то движение, которое, впрочем, быстро заканчивается -- все, Спартака уже убили.
Все первое действие делится на две части: шествие (легионы Красса возвращаются с победой в Рим) и сражения на гладиаторской арене (один из обреченных -- Спартак). И то и другое -- впечатляющие части спектакля, но спектакля, собственно говоря, не балетного. Для участия и в той и в другой части артистам совершенно не нужно с детства страдать у балетного станка -- достаточно хорошо подготовленных физически молодых людей, например курсантов школы милиции. Разделены два фрагмента сценой на рынке рабов, опять-таки почти неподвижной: все замерли, лишь одна юная рабыня выгибается в мостик и елозит попой по полу. Ее пожилая матушка, сидящая рядом, хватается за голову от такого поведения дочки, не одобряя, видимо, способа, которым та решила устроиться в жизни. Когда же на девушку обращает внимание римлянин и покупает ее, только что эротически выгибавшаяся страдалица начинает биться в истерике: «Нет-нет, только не это». Выглядит это весьма потешно.
Зато гладиаторские бои довольно достоверны и весьма жестоки. Нет, конечно, там хватает моментов, когда один из артистов тормозит вместо того, чтобы ударить замешкавшегося противника, но не они определяют бой. Сражение трех гладиаторов, выжить в котором должен только один, поединок бойца, вооруженного трезубцем и сетью, с тем, у кого щит и меч, битва «шеренга на шеренгу» -- все это смотрится весьма эффектно. И очень выразительны смерти: никто не падает просто так, каждый, кого ударили мечом (а таких персонажей, как вы догадываетесь, много), ползет по сцене, корчится, дрожит и долго не успокаивается. Хозяина же школы гладиаторов взбунтовавшиеся рабы во втором действии подвешивают за руки на ограде школы, и во всей этой равнодушной выразительности отпечаток времени виден более чем в чем-нибудь еще. Впрочем, хореограф даже пластике не доверял стопроцентно: когда убивают Гармодия (соратник Спартака, покинувший лагерь восставших из-за предательницы-гетеры) и вонзают нож ему в спину, на белую тунику артисту выливают, не скупясь, красную краску.
Второе действие богаче танцами: встреча Спартака и его возлюбленной Фригии, что была продана другой хозяйке, на римской площади; встреча там же наивно-пылкого Гармодия и римской гетеры Эгины; монолог Спартака -- призыв к восстанию. При этом мужчины в любовных дуэтах так мало шевелятся, что женщинам приходится брать инициативу на себя: Эгине это удается лучше, Фригии -- несколько хуже.
Тут надо наконец сказать об артистах. Для этого спектакля Мариинка вновь призвала на свою сцену Игоря Зеленского, что оставил петербургский театр ради руководства новосибирским балетом. Роль Спартака выдана именно ему, и это кажется чудовищной несправедливостью: даже перешагнув 40-летний рубеж, танцовщик Зеленский подвижнее, быстрее и обаятельнее, чем этот на глазах превращающийся в монумент Спартак. Фригией назначена Виктория Терешкина, ей также не повезло: ее партия, кажется, сочинена Якобсоном по генеральному принципу «лишь бы не так, как в жизни». Вот если движение не похоже на обыденное -- уже замечательно. Поэтому у бедной Фригии какие-то дикие реакции: например, в финальной сцене у трупа Спартака она сидит на коленях, согнутые в локтях руки заведены за спину. И вот, оплакивая любимого, она несколько раз быстро дергает локтями вперед-назад, будто делает зарядку. Юрий Смекалов в роли Гармодия несколько пережимает с аффектацией (танцовщик давно покинул балет Бориса Эйфмана, но с дурными привычками сложно расставаться), и только Екатерина Кондаурова в роли Эгины абсолютно безупречна.
Текучая пластика, лиана, обвивающая мужчину, ни капли пошлости, никакого прямого вызова, но все-таки обращение к герою -- «я существую сама по себе, но почему бы тебе не обратить на меня внимание?». Будто нет коленок и локтей, есть одна непрерывная волна, убаюкивающая, обволакивающая, завораживающая. Мужчин она привлекает не открытой чувственностью, а именно тайной, тихо произнесенным смутным обещанием. Рядом с такими мужчине хочется быть рыцарем, защитником, возможная опасность кажется смехотворной; когда же приведенный ею Гармодий схвачен римскими солдатами, она отворачивается от него без тени эмоций на лице. Ни презрения, ни торжества, ни секундного сожаления -- он ей уже неинтересен.
Но одна Эгина не может спасти спектакль, который называется «Спартак». В памяти ведь останется не только она, но утомительная череда мертвых барельефов, жалкая сцена ночного побега гладиаторов (в 1956 году они, наверное, бежали по темной сцене с факелами, нынче с фонариками, и выглядит это все как соревнования по спортивному ориентированию) и предводитель римлян Красс, которого носят на подставке, как статую (он не танцует вовсе). Ну, конечно, еще две живые лошади в военном лагере (животные всегда вызывают оживление в зале). И декорации, декорации, декорации. И костюмы, костюмы, костюмы. Две тысячи бутафорских предметов, изготовленных для спектакля. Выставка достижений балетного хозяйства 1956 года. Печальное и поучительное зрелище.

Анна ГОРДЕЕВА

"Спартак" из фотошопа
// Мариинский театр восстановил великую постановку Леонида Якобсона

Газета "Коммерсантъ-СПБ" № 119 (4419) от 06.07.2010
http://www.kommersant.ru/doc-y.aspx?DocsID=1408186

В последние годы Петербург на "Спартаков" просто прорвало. В 2008 гладиаторы захватили Михайловский театр ("Ъ" от 30 апреля 2008 года). В сентябре 2009 картонным оружием бряцали под искры горевшего софита в Театре балета имени Леонида Якобсона ("Ъ" от 1 октября 2009 года). Теперь к раздаче щитов, мечей и пик подтянулся и Мариинский театр: здесь "капитально возобновлена" легендарная постановка Леонида Якобсона 1956 года. На важнейшей премьере сезона побывала ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Спектакль, ставший в свое время самой авангардной и самой сексуальной постановкой советского балета, с которого, по меткому выражению старшей коллеги, началось "грехопадение Терпсихоры", и сегодня, спустя более чем полвека, может быть однозначно признан лучшим "Спартаком" всех балетных времен и народов. Масштаб в духе голливудских пеплумов, грандиозность воплощения, нетривиальная хореография, стилизованная под пластику античных барельефов (балерины так и не дождались пуантов, обещанных Якобсоном на репетициях, и танцевали на полупальцах в античных сандалиях), недвусмысленная и весьма откровенная эротическая составляющая — DVD с этим "Спартаком" можно отправлять в космос к далеким планетам, запечатывать в бутылки в виде послания будущим поколениям с наказом вскрыть при наступлении коммунизма и закладывать в фундамент при строительстве новых театров.
Капитальное возобновление Мариинского театра, несомненно, много лучше "погорелой" версии в Театре Якобсона — по крайней мере, "тело" знаменитого балета явлено без каких-либо ампутаций и при полном параде. Роскошь "взаправдашних" декораций (узнаваемые архитектурные пейзажи древнеримских монументов, арен и храмов), "рубенсовская" музыка Арама Хачатуряна, изливающаяся из оркестровой ямы (дирижер Карен Дургарян), мощная массовка, принцип оживших барельефов. Чтобы прочертить связь времен, а заодно и дать возможность сравнить "было и стало", после каждой картины, заканчивающейся застывшей композицией, на занавес проецируются фото постановки 1956 года. Игра "Найди 10 отличий" здесь бесполезна: не найти ни одного.
Уже первый эпизод, "Триумф Рима", задал победительную интонацию — количество участвующих в шествии античных легионеров было адекватно масштабности постановки: когорты и фаланги заполняли сцену, маршировали, складывали группы одна другой интереснее. Нечеткий строевой шаг и приблизительная ровность колонн заставили вспомнить добрым словом курс НВП (начальная военная подготовка. — "Ъ") в советской школе, где во время строевых занятий товарищ майор всегда ставил в пример учеников хореографического училища. Нынешним легионерам пара-тройка занятий на плацу явно не помешала бы.
Якобсон-режиссер скупыми технологическими средствами создает потрясающие по масштабности картины. Ну как, скажите, можно изобразить на балетной сцене эпизод восстания рабов? Гениальный в своей простоте ход, позаимствованный у Петипа: по сцене в полной темноте "змейкой" (по траектории теней в "Баядерке") несется стихийный поток восставших рабов, у каждого в руках зажженный факел, освещающий путь. Люди скрыты во тьме, видна только эта мчащаяся пылающая лава, создающая эффект многотысячного присутствия (каждый артист пробежал, наверное, стометровку раза по три).
Хореография восстановлена досконально, к возобновлению привлечены практически все, когда-либо участвовавшие в "Спартаке" на ленинградской сцене. Но все же не покидало ощущение, что нынешняя якобсоновская хореография — словно пустоты от человеческих тел на раскопках античных Помпей, по которым археологи-балетмейстеры восстанавливают положения давно истлевших человеческих останков. Наверное, невозможно не искать в главных героях нынешней премьеры черты легендарного Спартака Аскольда Макарова, Эгины Аллы Шелест, Фригии Инны Зубковской. Но лучше этого не делать: слепки знаменитых ролей уже заняли свои места в пантеоне балетной истории, а современное поколение всегда будет отличаться, как отличаются между собой архивные фотографии на толстом картоне и цифровые кадры, отредактированные в фотошопе.

Газета "Культура"
http://www.kultura-portal.ru/tree_new/c ... id=1122791
№26 (7739) 15-21 июля 2010г.

Победить Рим и умереть
В Мариинский театр вернули "Спартака"

Ирина ГУБСКАЯ

Балет Арама Хачатуряна в постановке Леонида Якобсона - тот тип спектакля, который надо смотреть вживую, а не на видео, он требует театрального присутствия. Появившийся в 1956 году в Кировском театре "Спартак" пользовался невероятным зрительским успехом - и сложно разделить, что в нем впечатляло больше: собственно постановка или исполнители - вплоть до целой вереницы эпизодических танцев. Конечно, аншлаг в те времена и сейчас - не одно и то же. Сейчас для похода в театр нужен серьезный стимул, а тогда, к примеру, ресторан обходился дороже и был менее доступен.

Якобсон, воспользовавшись кратким просветом (от ХХ съезда до начала 60-х, когда человек полетел в космос, а "экспериментальное искусство" ушло в подполье), вывел в масштабе тот пласт культуры, который был изолирован от России: поиски Фокина, ориентализм, свободную пластику, отрицание пуантов. Удивительно, как "проскочил" Якобсон со своей вольной пластической лексикой, неудобным характером и анкетой. И финалом балета - не с победой восставших, а гибелью героя, реквиемом. Хотя такой финал - тоже возможность только того времени: одни оплакивали жертв тоталитаризма, а другие - вождя, с именем которого шли к еще недавней Победе.

В этом балете очень четко выстроен сюжет от сцены к сцене (Николай Волков - известный балетный либреттист). Вероятно, поэтому "Спартак" занесен в список драмбалетов. Оформление Валентины Ходасевич из театра времен расцвета, когда спектакль уже оформлялся индивидуально, а не из подбора, но еще не началась мода на минимализм - "черный кабинет", "голый человек на голой сцене", репетиционная униформа. В "Спартаке" количество и живописная изобретательность декораций и костюмов на зависть голливудским блокбастерам. В общем, вся мощь театра. Кстати, в середине 80-х возобновление выглядело не столь эффектно, как сейчас.

Музыка - отдельная мощь. Не аккомпанемент для танцев, а со своей изобразительностью, красотой и совершенно гениальным плачем Фригии. В таком комплексе как-то даже неловко представить иную, менее изощренную хореографическую лексику. На премьере состоялся мариинский дебют дирижера Карена Дургаряна. Удачный - по темпераменту и согласованности со сценой, балансом балета и музыки, мощи и лирики. Так качественно на балетах оркестр звучит редко. Все реже.

На премьере самым слабым получилось начало. Военный парад смотрелся несколько комично. Со строевой подготовкой в балете проблемы (вы думаете, откуда неслаженность кордебалета?). А колесница Красса, запряженная главными рабами, выглядела, как "пара гнедых" (то есть еще Фригия - пристяжная) - "тпру, приехали!" Вообще-то здесь должна быть та кульминация, когда римская чернь (заодно и зритель) вопит от восторга победы. С фехтованием в труппе дело обстоит лучше. С дамскими танцами в вольном (почти фривольном) стиле - и вовсе замечательно. В танцевальных эпизодах можно собрать целое ожерелье великолепного исполнительства.

Но главных персонажей по сюжету пять, из них один нетанцующий. Владимир Пономарев - Красс, у которого нет страсти и нет пресыщенности, нет изощренности и жестокости. Этого героя можно было вообще оставить за кадром, обобщив Рим как идею. Роль личности в истории - это о Спартаке: он - личность, а Рим - история. Вот влетает Спартак с восставшими к Крассу - а перед ним гадитанки и прочая танцующая толпа. У Якобсона Красс и Спартак практически не встречаются лицом к лицу: недостойно римского властителя единоборство с рабом.

На премьере Спартака исполнял Игорь Зеленский. Попав в систему монументального спектакля, премьер стушевался и выглядел бесцветно и безразлично. Это не крушение сталинской эпохи, а пародия на генеральный секретариат времен застоя. Его Фригия - Виктория Терешкина - тоже не нашла себя в спектакле, ее партия вообще выглядела лишней. В результате балет получился про "вторых героев". Екатерина Кондаурова - Эгина "отвечала" за Рим, Юрий Смекалов - Гармодий - за восставших, то есть не-римлян, не-граждан. И "Спартак" вышел на ту же тему, но с иной точки зрения. У этих героев "счастье было так возможно". Если бы не заданные обстоятельства. Эгина и Гармодий - несколько осовремененные, чуть менее монументальные, чуть более живые. И как много в балете - умение быть красивыми на сцене. Не в буквальном смысле (хотя и это тоже). Но - Кондаурова все больше загоняется в рамки однообразия. Везде ее с удовольствием ставят на одноплановые роли, и она все более и более одинакова - хороша, но надолго ли. Однообразие расслабляет. В этом плане рвущаяся (по примеру Лопаткиной) в крайности до неподходящего репертуара Терешкина более перспективна.

Во втором составе Спартак и Фригия оказались все же главными. Данила Корсунцев с первого выхода, когда Спартак еще скрыт доспехами, был заметен и статью, и порывом. Исполнитель берет своим неравнодушием и интеллигентностью в отношении к тому, что является его работой, - то есть творческим подходом. Софья Гумерова - Фригия сдержанная и точная и эмоционально, и в пластике. Дуэт получился на одной волне, и прозвучали в полную силу и темы любви и долга вождя, и оплакивание - по-античному величественное и прекрасное в некрасивом. А вторые герои и были вторые. Александр Сергеев - еще неопределенный Гармодий, ему заметно не хватает актерского и технического багажа. А Эгина Юлии Махалиной - в прошлом. Танцевальную партию балерина провалила. Махалиной не хватило и элементарного сценического вкуса - от грима до манеры. Зато эта Эгина более подходила Крассу - не возникало "отеческих" мотивов. Правда, и желаний - тоже. В запасе у Мариинки еще Спартак - Илья Кузнецов и Фригия - Дарья Павленко, которые исполняли сцену прощания в концертах, и от этих исполнителей можно ожидать небанального спектакля.

Но спектакль в постановочном и режиссерском решении - одно, а Якобсон - он все же лучше в миниатюрах. При всей крепкой режиссуре смотрится как великолепный концерт. Потому стоп-кадры со статичными барельефами - не только для смены декораций. Ну не ставил Якобсон связок от эпизода к эпизоду. Эти эпизоды - танцы. А такого, чтобы как у Петипа - пантомима вплеталась в танец, - не вытанцовывается. И великолепно, удивительно музыкально поставленные (но не все - исполненные) танцы - от гладиаторов до египетской девушки - они хороши, но фрагментарны.

Продержится ли "Спартак" в репертуаре или уйдет в тень, как прошлогодняя премьера "Шурале", - вопрос. Второе более вероятно. Да и вообще, практика "возобновили и забыли" в Мариинке очень в ходу. Этот балет можно показывать раз в сезон - по большим праздникам, но при условии, что перед этим репетировать как новое возобновление.

Помоему "Шурале" давали и собираются давать довольно часто. Чуть ли не чаще ДК. Интересно, Ирина Губская посещает Мариинку или заочно пишет?

Да я тоже в удивлении! Достаточно открыть афишу на новый сезон и увидеть там Шурале, оно довольно часто идет.)). Я думаю Игрине Губской просто пофигу! Что в голову пришло то и написала, конечно поругала ибо за бесплатно у нас не хвалят... Обычная Российская критика давно пора привыкнуть...