http://www.izvestia.ru/culture/article751694

ГЕРГИЕВ НЕ ПОЖАЛЕЛ КОЗЫРЕЙ

Мариинский театр нашел себе хорошее место в Москве


16:44 25.11.04

Внутренне и внешне обновившаяся Московская филармония два дня принимала дорогих гостей, пребывание которых существенно изменило музыкальную карту города. Два аншлаговых выступления Мариинки на главной филармонической площадке - в зале Чайковского - продемонстрировали, что площадка эта вполне ничего себе, а Гергиев теперь может обойтись в Москве и без Большого зала консерватории, и без Большого театра.

В конкуренцию московских залов, возникшую с появлением Дома музыки и новой сцены Большого, в этом сезоне вовсю включился зал на "Маяковской", долгие годы прозябавший в обреченной постсоветской тоске. С приходом новой команды и активного художественного руководителя с хорошими связями и подходящим именем (композитор Александр Чайковский) в нем зашевелилась жизнь, завелись молодые менеджеры, специалисты по акустике и ремонтные бригады. Кроме того, вспомнили о том, что нестандартный круглый зал поначалу вообще строили не для музыки, а для опытов Мейерхольда. Тут решили сразу пойти с козырной карты и пригласили Валерия Гергиева и еще 300 человек из его театра (как раз пригодились питерские связи худрука) дать в обновленном зале первый спектакль. Название, чтобы не разбрасываться с фамилиями, нашли у Петра Ильича Чайковского - "Пиковая дама".

Для разгона за день до этого Гергиев с мариинцами сыграли здесь Вторую симфонию Малера - масштабный опус с хором и солистами, для исполнения которого никогда не спящий маэстро как всегда летел откуда-то 20 часов. Несмотря на позднее начало концерта (9 вечера) средние разделы симфонии явно не успели подрепетировать, но драматическая первая часть и величественный финал, в котором особо хорошо было меццо Златы Булычевой, вышли прекрасно. Конечно, в трудной акустике зала, то и дело оглашаемой мобильными перезвонами (в этих краях их еще совсем не научились отключать), от мясистого мариинского саунда остался один скелет. Тем эффектнее оказалась "новая пространственная концепция" зала, опробованная на следующий день в "Пиковой даме".

На этот раз оркестр, сославшись на мнения акустиков, посадили на место партера и развернули спиной к публике (Гергиев, таким образом, оказался к ней лицом, обеспечив наличие как минимум одного выразительного персонажа в этом действе). От этого оркестр действительно зазвучал мягче, глубже и естественней. Хор, правда, загнали на два боковых балкона, откуда мало что долетало, а голоса солистов, размещенных на пустой сцене, звучали гулко. Зато там освободилось место, на котором режиссер Алексей Степанюк организовал бойкие мизансцены, в общих чертах сохранив любимую Питером старую постановку Юрия Темирканова с париками, кринолинами и прочими прелестями.

То, что получилось, даже учитывая наличие джентльменского набора бутафории и тусклых, совершенно, на мой взгляд, лишних видов Петербурга, проецируемых на затянутый белыми полотнищами орган, нельзя было, конечно, назвать полноценным спектаклем. Ощущение живого театра появилось только в финальной сцене в игорном доме, где парики главных персонажей по случайности смешались с современными костюмами массовки, которой не довезли из Питера расшитых золотом сюртуков. Но вместе с тем нельзя было не оценить красоту и артистичность этого нового сложного пространства, в котором к тому же два главных героя были один другого лучше. Я имею в виду не Лизу и Германа, а Германа и Гергиева.

Исполнительнице главной женской партии - примадонне Московского театра имени Станиславского Ольге Гуряковой - эта партия была явно не по голосу, певица удручала плохой дикцией и расфокусированным звуком. Намного лучше, но все равно не так здорово, как в Малере, звучала Злата Булычева в партии Лизиной подружки Полины. Великолепный стиль продемонстрировала легенда советской оперы Ирина Богачева в роли старой Графини. Веселый богатырь Виктор Черноморцев порадовал прекрасной партией Томского. Однако все эпитеты меркнут, когда приходится хвалить Владимира Галузина в роли Германа. С этой ролью один из лучших драматических теноров наших дней и одна из козырных карт уже самого Валерия Гергиева объездил весь мир, вот только до Москвы доехал впервые (попытка заманить его несколько лет назад в спектакль Большого театра не увенчалась успехом из-за внезапной болезни певца). Он чувствует эту роль от первой до последней ноты и понимает в ней каждое слово, что немедленно отражается на почти нереальной, с каких-то старых пластинок украденной идеальной дикции. Традиционная постановка без режиссерских мудрствований (а именно такую нам и показали) - раздолье для Галузина, который считает, что лучше любого режиссера знает, как его герою жить на сцене. И это тот редкий случай, когда надо не спорить с этим, а просто любоваться его властным и дерганым персонажем, притягивающим к себе внимание всегда, даже когда молчит, и который своим демонизмом может соперничать с другим человеком, безусловно созданным для этой музыки, - Валерием Гергиевым.

Екатерина БИРЮКОВА

http://www.utro.ru/articles/2004/11/26/379193.shtml


Валерий Гергиев: "Мы не террористы на культурном фронте"

Константин ЦАРЕГРАДСКИЙ, 26 ноября, 16:07



Зал потонул в аплодисментах. Такой овации здесь не было, наверное, никогда. Еще бы, Валерий Гергиев, Мариинский театр, "Пиковая дама" и Владимир Галузин – в одном, буквально, флаконе, а точнее - Концертном зале им. П.Чайковского. Когда такое было в последний раз? Весной на Пасхальном фестивале, когда здесь давали "Чародейку", скажете вы? Может быть и так, но не совсем – кое-что с того времени успело измениться. При чем самое главное, то, чего этому, в принципе, неплохому залу недоставало – акустика. Летом здесь поменяли кресла на специальные акустические, подправили что-то в потолке – вот и вся, кажется, недолга. Но звук теперь отражается быстрее, слышно стало гораздо лучше. О других открывшихся преимуществах зала скажу чуть позже.

Приезд Мариинки – дело само по себе интересное, а для несколько ослабившей в последние годы свои позиции Филармонии значимое вдвойне. О том, что эта организация делает видимый прорыв, говорит хотя бы тот замечательный буклет с программой концертов на весь сезон и аннотациями, которым до сих пор мог похвастаться лишь Пасхальный фестиваль. (Впрочем, автор у этих буклетов один – Михаил Фихтенгольц).

Вернемся, однако, к самому событию. Есть сейчас в моде такое слово – проект. Приезд Мариинки – это тоже проект (называется он "Мариинский театр в Московской филармонии"). Почему не гастроли, я не берусь объяснить. В конце концов, дело не в том, как назвали, а что привезли. Помимо "Пиковой дамы", в Москве прозвучала Симфония №2 "Воскресение" Густава Малера. В ее исполнении принял участие Камерный хор Московской консерватории (художественный руководитель Борис Тевлин), солировали Ирма Гиголашвили (сопрано) и Злата Булычева (контральто).

Почему выбор пал на эти два произведения, не смог сказать на пресс-конференции даже сам маэстро Гергиев. Судя по всему, выбрали то, что заведомо не дало бы ударить в грязь лицом. И, скажем прямо, не промахнулись. Оба вечера прошли "на ура!". Конечно, не обошлось без того, что можно уже называть приметой нашего времени – звонков телефонов. Как сказал Валерий Гергиев, "мы уважаем всех зрителей, даже тех, у которых звонят мобильные телефоны, но их мы уважаем меньше". Вот такая философия.

Вторая симфония Малера прозвучала энергично и веско, даже не смотря на то, что маэстро бог знает сколько не спал перед концертом, совершив двадцатичасовой перелет Токио-Париж-Москва. Не мастер-класс, конечно, но слушать было приятно, оркестру и дирижеру удалось завладеть вниманием публики и не отпускать его до конца. Собственно, наиболее сильным моментом концерта стал финал симфонии – картина Страшного суда, нарисованная великим немцем и исполненная знаменитым осетином сочными, густыми красками. Нельзя не отметить и прекрасно прозвучавшее контральто Златы Булычовой.

Главным героем следующего вечера стал, конечно, Владимир Галузин – Герман, какого во всем свете нынче днем с огнем не сыщешь. Тут уж даже Гергиеву пришлось уступить знаменитому тенору верхнюю ступеньку пьедестала почета. Но выразительности в тот вечер – как, впрочем, и всегда, - Валерию Абисаловичу было не занимать: оркестр звучал стройно, сдержанно в аккомпанементе, мощно и звучно - в финалах картин. Сам маэстро словно решив перенестись в позапрошлый век, развернул оркестр, расположившийся в партере на месте снятых кресел, спиной к публике, а сам встал лицом к залу. Этот маневр лишь улучшил звучание - сцена таким образом была свободна для настоящего театрального представления, о котором здесь совсем недавно и мечтать никто не мог.

Вот тут-то и пришел черед Владимира Галузина сказать свое веское слово и в очередной раз показать, что ему подвластны не только вокальные, но и драматические высоты. Его великолепный голос – со звонкими, отчетливыми верхами, глубокими, почти баритональными серединой и низами напомнил мне Хосе Куру, чье мастерство и незабываемый талант москвичи могли оценить в начале минувшего лета.

В Германе Галузина не было ничего такого, о чем можно было бы сказать: "Вот это нетрадиционно!" В его образе заключено все, что следует из музыки и либретто Чайковского, - нервность, темперамент, постепенный переход от любви к Лизе до страстной, безумной жажды денег. Каждое слово внятно и отчетливо. Словом, образцовое исполнение. Лишь единственный раз - и то по воле режиссера Алексея Степанюка - спектакль выходит за рамки традиционности. Графиня (Ирина Богачева) является готовому сойти с ума Герману не в виде бесплотного призрака, а вполне материализованно. Кладет ему руки на плечи, называет заветные три карты, а потом садится на железную кровать, на которой ее и увозит за кулисы Герман, твердящий: "Тройка, семерка, туз". Оригинальный ход, вызвавший волну смеха в зале.

Высокий уровень мастерства продемонстрировала и сама Графиня. Надо было видеть ту, муку, которая отражалась у певицы на лице, когда она в сопровождении роя приживалок бродила по своим комнатам, вернувшись с бала. Все ей надоело: и балы, и эти глупые приживалки. Она вся в воспоминаниях о прошлом. Эту линию роли Ирина Богачева провела блестяще.

К великому огорчению, не произвела должного вокального впечатления Ольга Гурякова, у которой внезапно обнаружились проблемы с дикцией, а голос звучал непривычно глухо. Незадолго до выступления в "Пиковой даме" Гурякова исполнила на этой самой сцене арию Чио-Чио-Сан в сопровождении оркестра народных инструментов им. Н.Осипова. Ни о каких вокальных трудностях тогда и речи не могло идти, видимо свое недоброе дело сделали внезапно подступившие московские морозы. Справедливости ради отмечу, что вокальные огрехи певица сполна искупила живым и очень убедительным драматическим исполнением.

Из исполнителей мужских партий я выделил бы голосистого Виктора Черноморцева (графа Томского), который развеял мое личное впечатление о нем, как о певце, в пении которого нельзя понять ни слова. Оно сложилось у меня после "Чародейки" на Пасхальном фестивале, которую Мариинка, как я уже говорил, давала в этом же самом зале. Теперь же мимо уха не пролетело буквально ни звука. Видимо, ремонт и впрямь пошел залу на пользу.

Сама постановка "Пиковой дамы" была специально разработана для исполнения в Москве, хотя до боли напоминала старый спектакль, сделанный еще во времена Ю.Темирканова. О том, что было показано нечто среднее между настоящей сценической версией и концертным исполнением весьма забавно свидетельствовало отсутствие костюмов у мужской части хора в последней картине. Так они и пели в рубашках и бабочках.

Нет слов, проект удался. Маринка в очередной раз показала себя лидером на этом "рынке", причем лидером крупным и соперников не имеющим. Даже поднимающийся на ноги Большой театр пока на такие проекты покуситься не может. Как заявил сам Валерий Гергиев на пресс-конференции, о конкуренции двух театров только тогда можно будет вести речь, когда руководство Большого сделает хотя бы одну полноценную премьеру собственными силами, не прибегая к помощи сходящих со сцены западных звезд. И как бы в оправдание, маэстро заметил: "Мы не террористы на культурном фронте…"

http://www.ng.ru/culture/2004-11-26/12_gergiev.html


ГЕРГИЕВ ВОЗРОЖДАЕТ МОСКОВСКУЮ ФИЛАРМОНИЮ
«Пиковая дама» способна изменить судьбу Зала Чайковского
Андрей Хрипин

Московская филармония хотя и оказалась за бортом недавних президентских грантов, но получила деньги по другим каналам. Результат налицо – за лето Зал Чайковского капитально обновили, перекрасили и вроде бы даже акустика малость улучшилась, при этом цены в буфете не подскочили, и 50 г самой доступной водки по-прежнему стоят 30 руб., но главное, что под новым руководством МГФ тихой сапой потихоньку выпутывается из шлейфа «проклятого прошлого» и советской бюджетной организации. «Вы дайте денег, а я вам все устрою», – поет севильский дон Базилио, и филармония смогла заполучить в свое распоряжение наипрестижнейшего из дирижеров – Валерия Гергиева со товарищи и Мариинкой в целом.

Пожалуй, мало кто еще из наших сталкеров-харизматиков способен, как Гергиев, собирать воедино в одном месте в один час абсолютно всю разобщенную, зажравшуюся и переругавшуюся московскую музыкальную и околомузыкальную тусовку вперемешку с театральной. На Гергиева приходят все – кому надо и не очень. Но приходят хотя бы отметиться. Как во время артобстрела в бомбоубежище.

Начало концерта в 21.00 – как это по-гергиевски! Малер для полуночников – это так романтично и к тому же так удобно для Москвы, все больше переключающейся на ночной режим обитания. И умеет же маэстро выложиться и нас расстелить на полную катушку, тут просто нету слов. Во Второй малеровской симфонии «Воскресение» этот катарсис ему удается на раз. Не меньше впечатлял и КЗЧ, забитый под завязку до самых «ласточкиных гнезд» под потолком, а в прежние времена пустовавший, скажем, даже на Хайтинке или Рождественском. Мобильники в тот вечер словно сговорились – у них была своя параллельная симфония, но даже она не мешала, как, впрочем, и две разношерстные солистки в финале: музыкальная, но сухая Злата Булычева и звучавшая то жирно, то пестро Ирма Гиголашвили.

Вечером сенсаций стала «Пиковая дама». Вместо ожидавшегося в кругах концертного исполнения а-ля Пасхальный фестиваль мы получили самый настоящий спектакль, вопреки имеющейся в активе галибинской версии поставленный Алексеем Степанюком, у которого до этого давненько не было ничего стоящего. Сенсация в какой-то мере и то, что эта «Пиковая» поставлена как минимализм – не тот минимализм, что от бедности, а тот, что помогает опере бороться с рутиной пыльных тряпок. Легкими намеками, пробросами, эскизами, светом, цветом и пространством удалось сделать гораздо больше, чем пышностью декораций и кринолинов. Моменты вроде того, когда в казарме Призрак графини хватает Германа сзади за плечи, а он потом увозит его (призрака) на кровати, по-своему очаровательны, их ведь тоже надо придумать! Галузин в любом виде – тоже сенсация, это константа теноровой надежности, не требующая анализа и комментариев (и все-таки темная, почти басовая окраска его тембра не перестает изумлять – поющий рядом Томский баритона-богатыря Черноморцева кажется персонажем легкого веса рядом с таким Германом). Во времена, когда уже больше не запоет Архипова, а Образцовой лучше петь джаз-блюз и играть любовь у Виктюка, Богачева, прежде неизменно котировавшаяся ниже, сейчас в роли Графини кажется полноправной царицей уходящей вокальной породы.

Узел неразрешимых исполнительских противоречий «Пиковой» это, конечно, роль Лизы – облик кроткой, ангельской девственницы плохо вяжется с тем ядерным «мочиловом», которое подложил Петр Ильич певицам в сцене Зимней канавки. После крупнокалиберных – страшно вспомнить – мариинских Лиз (от истошно вопящих до похожих на комическую старуху оперетты Богданову-Чеснокову и даже до меццо-сопрановых) выбор лирической Лизы в лице залетной московской птицы Ольги Гуряковой удачен прежде всего по картинке, по типажу. Насколько хороша и сценична Гурякова, знают все. Но так же все знают, что она сугубо лирическая певица и что легкий русалочий холодок – ее стиль. В первой половине оперы все более или менее в порядке, но Канавка – уже не ее весовая категория, и на эту борьбу со штангой можно смотреть только с сочувствием и опаской за будущее певицы. Из другого женского персонала неожиданно красиво и органично звучала в моцартианской по духу Пасторали Булычева-Миловзор.

То, что оркестр Гергиева сенсационен, – не новость. Из новостей дня скорее интерес маэстро к затаенному, на пределе слышимости пианиссимо, от которого мороз по коже, и более тонкой, чем раньше, проработке деталей. Но главная внутренняя сенсация (для Москвы, разумеется) – горькая очевидность того, какого фантастического пространства для подобных синтетических зрелищ наша опера и наш театр были лишены все эти годы.

http://www.vremya.ru/2004/216/10/113144.html

25.11.2004

Пиковый Крюгер
Мариинский театр подружился с Московской филармонией



Московская филармония предъявила публике результаты летней реконструкции Концертного зала им. Чайковского, что называется, в деле. Тогда были изменены некоторые технические и акустические параметры зала, и новые менеджеры филармонии рассказали, что кроме концертов будут показывать здесь оперные спектакли в специальных сценических версиях. На Западе в подобных случаях используется термин Semi-staged, но русский эквивалент «полуконцертная версия» смущает и музыкантов, и публику. Определение «Сценическая версия в новой пространственной концепции зала Чайковского» удовлетворило всех.

Первым шагом на пути артистического освоения пространства и продвижения его нового имиджа стало сенсационное появление в КЗЧ Мариинского оркестра во главе с Валерием Гергиевым. В Москву удалось привезти триста человек оркестра и труппы, одно из лучших репертуарных названий театра -- «Пиковую даму» Чайковского и лучшего в мире Германа -- мариинскую и мировую звезду Владимира Галузина (плюс незатейливое, хотя и масштабное и дорогостоящее техническое обеспечение спектакля от компании «Театральные решения»).

Накануне Гергиев продирижировал Второй симфонией Малера, показав и умение приспосабливаться к акустике, и мастерство музыкантов, великолепно приспосабливающихся к напряженному графику руководителя.

Перед самым спектаклем Гергиев еще дал пресс-конференцию, на которой, как всегда, поговорил обо всем: о любви к залу Чайковского, в котором не был лет 20, зато потом показывал «Чародейку» и вот теперь «Пиковую даму» своими лучшими силами. О любви к Большому театру. О президентских грантах. О театральной реформе, «рассуждая о которой не надо делать поспешных выводов, ведь Герман Греф -- это один из самых больших друзей театра в стране». О реконструкции Мариинки: «Очень скоро мы переедем в недавно горевшее здание на улице Писарева и к началу 2008 года вернемся в отремонтированное основное здание». О неучастии в фестивале «Золотая маска»: надо наконец дать дорогу молодым.

После этого Гергиев вышел -- нет, не на сцену -- в партер зала Чайковского, где уже разместился оркестр, встал лицом к нему и почти спиной к сцене и в необычно сдержанной манере провел спектакль с музыкантами и певцами, у которых эта волшебная музыка отскакивает от зубов. Пространственная редакция заключалась в забавной разводке костюмированных артистов (призрак графини очаровательно хватал Германа сзади за плечи, как Фреди Крюгер) и слайдов на больших экранах над сценой с видами Петербурга (так режиссер Алексей Степанюк передал привет коллеге Дзефирелли, показавшему изысканный экранный Рим в изумительной «полуконцертной» «Тоске» Римского театра).

Впрочем, наивная сценическая версия позволила и не помешала насладиться чуть неровной, но в целом блестящей вокальной и актерской работой Владимира Галузина. Немного сложнее в немудреных мизансценах было Ольге Гуряковой -- Лизе. Это явно не ее коронная роль, но романс «Ах, истомилась, устала я» прозвучал вызывающе красиво и драматично. Следующая сцена с Германом реабилитировала все недостатки вступительных ансамблей. Не помешал постановщик и Виктору Черноморцеву -- необычайно колоритному и обаятельному Томскому, партия которого оказалась для исполнителя не всегда удобной. И Гергиеву, который как-то без азарта провел декоративные сцены, зато умудрился так изысканно прочертить медленный драматизм последних эпизодов, что все встало на место.

Кроме разнообразных сторон Мариинки спектакль показал, что идеальное решение акустических проблем филармонического зала еще не найдено, но вполне возможно. Основные задачи -- поиск баланса оркестра и хора и общая гулкость, делающая звучание солистов неровным.
Юлия БЕДЕРОВА

http://www.ng.ru/culture/2004-12-06/8_gergiev.html


МАЛЕНЬКИЙ ГЕРГИЕВ-ФЕСТИВАЛЬ
В Петербурге прозвучала Восьмая симфония Малера

Екатерина Ефремова
Об авторе: Екатерина Ефремова - театральный и музыкальный критик.



Гергиев начал с темы смерти, а закончил гимном любви.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Валерий Гергиев, проведя два музыкальных вечера в Москве, на четыре дня вернулся в Петербург. Он исполнил «Хованщину» Мусоргского, «Реквием» Верди, «Турандот» Пуччини и Восьмую симфонию Малера. Причем эту симфонию Гергиев исполнил впервые – и на сцене Мариинского театра, и в своей дирижерской интерпретации. Случайно или нет, но все произведения оказались причастны теме смерти: «Реквием» уже сам по себе, а три остальных были созданы композиторами на пути ухода из жизни, «Хованщина» и «Турандот» даже так и остались неоконченными, и их завершали другие композиторы.

Программа эта оказалась на редкость точным «слепком» с сюжетов нашей жизненной реальности: «смутного» времени, «реквиемов» по невинно убиенным, чудовищных «загадок» терроризма и, несмотря ни на что, неистребимой христианской веры, любви и всепрощения. И ничего странного в том, что фестивальным камертоном стала тема смерти – в наше время человеческая жизнь давно уже стала ходовой разменной монетой в политических играх.

Люди, как правило, предпочитают никому не демонстрировать свой ужас от чудовищной обыденности происходящего в современном мире. Гергиев, реальность ощущающий крайне эмоционально, нервно и экспрессивно, вольно или невольно, осознанно или подсознательно «продирижировал» свой (и всеобщий) ужас: от этого мира, в котором попрано большинство христианских ценностей, от обыденности лика смерти в этом мире, от зыбкости надежды на то, что мир спасет любовь, если не христианская, то простая человеческая. С семейным уютом, рождением детей и тихим угасанием старости.

«Хованщина» – неоконченная «народная музыкальная драма» Мусоргского, завершенная после его смерти Римским-Корсаковым, а в середине прошлого века «дооркестрованная» Шостаковичем, безусловно, одно из любимейших произведений Гергиева-дирижера. Изысканное вокальное и визуальное разнообразие – раскольники и стрельцы, персидки и немки, да и безмолвное угрожающее появление Петра I – на этот раз звучало и выглядело на удивление гармонично, умиротворенно и спокойно.

«Реквием» Верди, напротив, звучал взнервленно, бурно-эмоционально и безысходно-трагично. Тяжелую горестность интерпретации Гергиева лишь усугубляла легкая постановочная театральность: труба, «издающая дивный звук среди гробниц всех стран», призывала на Страшный суд буквально из театрального зала, из-за спин слушателей.

«Турандот» Пуччини в постановке Шарля Рубо уже на следующий вечер обрушилась на публику неиссякаемым шквалом радостной музыки, сценических красок и режиссерских изысков. Гоцциевская сказка в драматическом театре, как правило, приобретающая мощный привкус политической сатиры, в театре музыкальном обратилась в любовную историю. Причиной странной привычки Турандот загадывать претендентам на свою руку и сердце загадки и за неправильный ответ отправлять их на плаху оказалась месть за поруганную честь своей прародительницы. Как писал сам Пуччини, для этой оперы «нужна исключительная певица и тенор нешуточный»: на мариинской сцене удачно сошлись Ирина Гордей (Турандот) и Владимир Галузин (Калаф). Их финальный любовный «великий дуэт» звучал именно так, как желал этого композитор: два существа внезапно преображаются силой любви; «и эта любовь должна властно захватить всех…» И в финале – гимн любви, солнцу, жизни.

Восьмая симфония Малера для трех сопрано, двух альтов, тенора, баритона, баса, хора мальчиков, двух смешанных хоров и большого оркестра возвращала к трагической сути бытия. «Симфония тысячи участников» самим Малером, с одной стороны, виделась как произведение вселенского масштаба, «симфония симфоний», финал «сверхцикла», а с другой – со скромностью гения была посвящена любимой жене. Композитор ушел из жизни через восемь месяцев после того, как закончил это произведение. Эту одну из самых странных симфоний сравнивают с финальной «Одой к радости» Девятой симфонии Бетховена, говоря, что одна более земная, а другая – небесная.

А у Гергиева получилось так, что можно просто Малера цитировать: «Кажется, будто начинает звучать и звенеть вся Вселенная; поют не только человеческие голоса, но и вращающиеся планеты и солнце…» И горестность вердиевского «Реквиема» оказалась уравновешена благостной радостью малеровской Восьмой симфонии.

Санкт-Петербург

http://www.chaspik.spb.ru/cgi-bin/index ... b=7&stat=3


ЧАС ПИК
Мир искусств

Маэстро: Пение светил – дело одного человека

Маэстро Гергиев нередко обрушивает на нас вдохновение каскадами. Таковой каскад случился, когда после продолжительного отсутствия в городе, маэстро провел подряд четыре исполнения. Прозвучали «Хованщина», Реквием Верди, «Турандот» и малеровская Восьмая симфония. Остановимся на ораториальных ступенях этого каскада — произведениях Верди и Малера (Симфонию № 8 до известной степени можно считать ораторией). И правильно сделаем — не потому, что оперы неинтересны; к примеру, гергиевская версия «Турандот» — шедевр, едва ли не лучшее на земле прочтение последнего опуса Пуччини. Нет, Гергиев все время меняется, и изменения становятся заметнее, когда некоторое время не имеешь возможности слушать его. А в концерте нет сценического ряда, в известной степени отвлекающего и от музыки, и от дирижера.

Реквием Верди, этот суперхит оперных капельмейстеров и аудиофилов, совершенно неузнаваем. Вместо привычного средиземноморского нахрапа — шелестящая, звенящая тишина, откуда раздаются волшебно-странные голоса, вздохи... Там вызревают вихри, шквалы, чтобы ринуться в зал — и вдруг, будто свернувшись в тугое кольцо, кануть на дно тишины. Зарождение звуков, их слияние в необычные, радужные смеси, их течение в стройном, невычурном ритме, который ведет через области скорбной медитации и через вулканические всплески энергии... Весь Реквием словно бы прочерчен тонким пером самописца, сейсмографа, дирижер не стремится сопереживательно накручивать содержащиеся в партитуре гаррибальдийские страсти. Он каллиграфически отмечает ход авторского чувства — а переживает иное: звуковую красоту. И возникает Реквием-призрак — не реанимированное тело былой итальянской страстности, а видение, в котором Верди предстает живее, нежели в привычных по большинству исполнений конвульсиях струнно-медно-вокальной плоти.

8-я Малера... О, этот полуторачасовой ми-бемоль мажор! Гимн «Veni creator Spiritus» и финальная сцена «Фауста», нагроможденные друг на друга точно так же, как в партитуре нагромождены пятикратно усиленный оркестр, непомерный хор и восемь солистов! Современники Малера и наши современники — адепты покойного венского мастера усматривают в Симфонии чуть ли не итоговое действо духовной жизни человечества (по крайней мере, за некоторый период). Да и сам Малер высказывался в том роде, что в его детище поют не голоса — звезды и планеты. Не знаю, как насчет итогового акта, — ясно, что Симфония представляет собою крайне трудную звуковую материю. Бесконечные перепады плотности, непомерные дублировки духовых, которые людный хор порою делает окончательно непрозрачными...

Гергиев обращает эту материю в эфир. Частицы (вероятно, воздушные) переходят под его воздействием в волновое состояние. Колебания, словно не имеющие телесной причины, наполняют воздух — и партитура делается прозрачна. Прозрачна по-особому — внимание отвлечено от струнно-медно-вокальных масс, захлестывающих друг друга, оно сосредоточено на том, как множества звуков сливаются в радужные смеси, текут в стройном, невычурном ритме... Пресловутая гергиевская энергия переходит в новое качество (это стало ясно довольно давно): из непосредственного динамического воздействия на слушателя — в качественное преобразование звуковой материи. Так ускоритель напряжением силовых полей пресуществляет материальные частицы. Искание рафинированных звучностей, ритма, в котором они проявляются, и вещание посредством их — как бы с оборотной стороны партитуры...

Малер в помянутом выше высказывании обмолвился, что пение светил связано с огромным исполнительским составом Симфонии. А выходит, что это пение — дело одного человека.

Роман РУДИЦА

http://www.izvestia.ru/spb/article794731
Известия С.-ПЕТЕРБУРГ 06.12.04

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ В МАРИИНКЕ



11 декабря в восемь вечера на сцене Мариинского театра будет задавать тон фантастический готический колорит "шотландской пьесы" в опере Верди "Макбет".

С первыми звуками оркестра один за другим распахнутся люки и сцену заполнят ведьмы, стражи могил - тронутые тлением и паутиной, выползшие наружу оболочки чьих-то грешных душ. Мрачные тона декорации, изображающей массивные стены и дворик средневекового замка, на заднем плане - фигуры двух повешенных, в закоулках и складках-нишах притулились два обвисших красных стяга и ощипанные чахлые деревца. В таком сумеречном и устрашающем пространстве разворачивается кровавая история одержимого стремлением к власти Макбета и леди Макбет. Вечером 11 декабря на сцене соберутся лучшие оперные силы театра: Ирина Гордей в партии леди Макбет, Василий Герелло в партии Макбета и Ильдар Абдразаков - Банко.

Василий Герелло, один из самых итальянских баритонов Мариинки и любимец петербургской публики, как-то признавался в каком-то интервью: "Каждый раз, выходя на подмостки, ты должен быть готов ко всему. Случаются порой и страшные истории. Знаменитый баритон Данизе Уоррен прямо на сцене "Метрополитен-Опера" на последних своих нотах умер от инфаркта. Потрясающий факт - смерть короля баритонов Этторе Бастианини: он ушел из жизни в сорок четыре года от рака горла... Что шепчет певец самому себе перед выходом на сцену, это его тайна. Лично мне всегда Бог помогает. Он на меня смотрит сверху и тихо подбадривает: "Ну давай, давай... Ну, молодец, вышел... И - вперед!" А потом слушает, как я пою".

Как Василий Герелло споет Макбета, вы сможете услышать в пятницу, 11 декабря.

Илья НЕФЕДОВ

http://spb.afisha.ru/staging-review?id=1291943

Опера
Макбет

режиссер Д.Маквикар

Мрачную шотландскую историю шотландская бригада постановщиков представила скорее весело — несмотря на окровавленный кинжал, время от времени повисающий над сценой, темный замок и мышиные одеяния с кровавым подбоем. Но ведь и Верди написал для этой оперы не только «дьявольскую» партию леди Макбет, но и почти опереточные номера ведьм, которых у него не три певицы — три группы хора, а у режиссера Маквикара, соответственно, — целый пестрый табор: старухи, молодухи и многодетные матери.

Ольга Манулкина | среда, 17 ноября 2004

http://www.rian.ru/rian/intro.cfm?nws_id=756881

Мариинка представит в Нидерландах европейскую премьеру новой сценической версии оперы "Царская невеста"

10.12.04 00:47

С.-ПЕТЕРБУРГ/ГААГА, 10 дек - РИА "Новости". Мариинский театр в пятницу представит в голландском городе Гронинген европейскую премьеру новой сценической версии оперы "Царская невеста" на музыку Николая Римского-Корсакова.
Как сообщили РИА "Новости" в пресс-службе Мариинского театра, "Царская невеста" является совместной постановкой Мариинки и Фестиваля Дягилева в Гронингене.

Режиссером-постановщиком спектакля стал Юрий Александров, художником-постановщиком - Зиновий Марголин, музыкальным руководителем и дирижером - Валерий Гергиев. Ведущие партии на премьере в Гронингене исполнят Ольга Трифонова, Юлия Смородина, Евгений Никитин, Виктор Черноморцев, Ольга Савова, Надежда Сердюк.

Также в рамках Фестиваля Дягилева в Гронингене в пятницу откроется выставка "На службе у Дягилева", посвященная деятельности всемирно известного российского импресарио и сотрудничавших с ним деятелей искусства. На ней будет представлено более 230 картин, графических работ, костюмов, декораций и других предметов.

В экспозиции представлены работы таких художников, как Пикассо, Матисс, Бакст, Бенуа, Головин, Серов, Врубель, Гончарова, Ларионов.

Новую постановку "Царской невесты" на родной сцене в Петербурге Мариинка покажет 29 декабря и 2 января. Как ожидается, в главных партиях выступят солисты Мариинской оперы: партию Марфы исполнит Анна Нетребко, а Грязного споет Евгений Никитин.

Впервые "Царская невеста" прозвучала 22 октября 1899 года в частной опере Мамонтова в Москве.

"В репертуаре Мариинки это одна из легендарных опер. Ее премьера состоялась 30 октября 1901 года: тогда постановкой дирижировал Эдуард Направник. Затем "Царская невеста" ставилась на сцене театра еще дважды - в 1924 году и в 1966 году", - отметили в пресс-службе.

В пресс-службе отметили, что Николай Римский-Корсаков является одним из тех русских композиторов, чье творчество наиболее полно представлено в репертуаре Мариинки.

"Царская невеста" - одна из двух опер Римского-Корсакова, премьерные постановки которых Мариинский театр намерен осуществить в этом театральном сезоне. Как ожидается, в марте театр представит свою вторую премьеру оперы композитора - спектакль "Сказка о царе Салтане", - подчеркнули в пресс-службе.

http://lenta.ru/culture/2004/12/14/nevesta/

ЛЕНТА.RU
14.12 16:41

Новые спектакли Мариинка предпочитает обкатывать в Европе


Валерий Гергиев - художественный руководитель Мариинского театра



10 декабря Мариинский театр представил в голландском городе Гронинген европейскую премьеру новой сценической версии оперы "Царская невеста" Н.А. Римского-Корсакова. Спектакль является совместной постановкой театра и Фестиваля Дягилева в Гронингене. Режиссер-постановщик - Юрий Александров, художник-постановщик - Зиновий Марголин, музыкальный руководитель и дирижер - Валерий Гергиев. 10 декабря Мариинский театр представил в голландском городе Гронинген европейскую премьеру новой сценической версии оперы "Царская невеста" Н.А. Римского-Корсакова. Спектакль является совместной постановкой театра и Фестиваля Дягилева в Гронингене. Режиссер-постановщик - Юрий Александров, художник-постановщик - Зиновий Марголин, музыкальный руководитель и дирижер - Валерий Гергиев.
В Петербурге премьера состоится 29 декабря и 2 января. В опере занят замечательный исполнительский состав: Анна Нетребко, Ольга Трифонова, Злата Булычева, Ольга Савова, Юлия Смородина, Лариса Шевченко, Сергей Алексашкин, Геннадий Беззубенков, Михаил Кит, Евгений Никитин, Виктор Черноморцев, Алексей Стеблянко, Евгений Акимов, Олег Балашов, Николай Гассиев и другие.

Впервые опера прозвучала в Мариинском театре 30 октября 1901 года: тогда постановкой дирижировал Эдуард Направник. Затем "Царскую невесту" ставили на сцене театра еще дважды - в 1924 году и в 1966 году.

"Царская невеста" дает возможность проникнуть именно в проблемы русского человека - с его необузданной страстью и сентиментальностью, благородством и жестокостью, - говорит режиссер спектакля Юрий Александров. - В опере Римского-Корсакова есть то, что вообще отличает наш характер: гармоничное сосуществование противоречивых чувств. Это мне и хотелось показать на материале "Царской невесты". И, конечно, важна тема любви. Любовь всегда присутствует в человеке, принимая порой самые уродливые формы. Любящая, прекрасная, сильная женщина Любаша становится убийцей, преступившей человеческую мораль и отдавшей душу дьяволу, Грязной превращается в страдальца. Он сам вершит над собой казнь, и мы можем предположить, что ничего страшнее этой казни нет... Так что все в этой опере замыкается в сфере человеческого".

"Царская невеста" - не единственная опера Римского-Корсакова, премьера которой состоится в этом сезоне в Мариинском театре. В марте театр представит премьеру другой оперы композитора "Сказка о царе Салтане".