*

http://sptimesrussia.com/index.php?acti ... y_id=17860

Issue #1176(42), Friday, June 9, 2006

The Mariinsky’s must-see Ring Cycle
By Galina Stolyarova

Staff Writer

Richard Wagner’s “Der Ring des Nibelungen,” the Mariinsky Theater’s artistic director Valery Gergiev’s most ambitious project, is showing in full this week.

The four operas, sung in German by the Mariinsky’s distinsguished cast and conducted by Gergiev, will be performed on Tuesday, Wednesday, Friday and Sunday this week.

When it premiered in 2003, the internationally praised production marked the first staging of the whole of Wagner’s Ring Cycle, the longest operatic work in the repertoire, in Russia since the tsarist era.

Before the Bolshevik Revolution, the Ring Cycle, which is loosely based on Germanic legends, was last performed in Russia at the Mariinsky in 1914. With the onset of World War I, German operas disappeared from the country’s stages. By the beginning of World War II in 1939, Wagner’s music was officially banned in the Soviet Union; as one of Hitler’s favorite composers, Wagner was seen as the “voice of Fascism.” This remained the case until Gergiev brought the composer back to Russian stages in the early 1990s, introducing “Lohengrin,” “Parsifal” and “The Flying Dutchman” to the Mariinsky repertoire.

Musically, the Mariinsky’s Ring Cycle is a huge success, and the singers perform at the highest level. Typically for the theater’s recent Wagner productions, the rapport between the orchestra, the cast and the conductor is flawless. Georgy Tsypin’s minimalist, highly compelling sets, he says, “aim to reflect our era of clones, genetic experiments and mutations.” The Mariinsky’s Ring Cycle is a must see for anyone who wants to see the theater at its inspired best.

The production has become popular abroad. According to the UK’s Classic FM, tickets for the Mariinsky’s take on Wagner’s titanic epic, to be staged in Cardiff in December, were sold out within four hours when they went on sale on March 27.

All 1,650 seats in the Wales Millenium Center, with prices ranging from 80 pounds ($148) for a standing place to 750 pounds ($1,392) for a VIP seat including a glamorous champagne receptions with the cast, sold out.

Running a total of 19-hours, the Mariinsky’s Ring Cycle, will also be staged at Baden Baden’s Festispielhaus in Germany in July, Orange Country, California, in October and New York’s Metropolitan Opera in July.

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=7505

Город

НОМЕР 21
от 12-06-2006

Вагнер. На час раньше обычного


Мариинский театр в рамках фестиваля "Звезды белых ночей" показывает свой самый грандиозный проект -- тетралогию Вагнера "Кольцо нибелунга".

История амбициозной постановки складывалась непросто (что не удивительно для такой махины). Практически цикл поставили полтора раза: Гергиев настаивал на единой концепции для всей тетралогии, и два спектакля переставляли заново.
Вагнер создавал эпопею почти как Гете "Фауста" -- долго и тщательно. В итоге даже построил для него театр в Байройте. "Кольцо нибелунга" -- первая в истории опера-фэнтези. Кроме либретто, основанного на древнегерманском и скандинавском эпосах, Вагнер сочинил особый музыкальный космос, который вмещает диалоги "Зигфрида", импрессионистские темы "Золота Рейна" и оркестровые "шлягеры" вроде "полета валькирий".
Первым -- в соответствии с очередностью в цикле -- в Мариинке было показано "Золото Рейна", в мае 2000 года его поставил известный оперный режиссер Йоханнес Шааф. В спектакле было в меру технологических решений, в меру традиционной театральной бутафории. Постановка вышла красивая, но без эпатажа.
Над следующим спектаклем работал только сценограф Готфрид Пильц (рассказывали, что процесс постановки в Мариинке довел непривычного к здешнему режиму работы Шаафа чуть ли не до инфаркта, и он отказался от дальнейшего сотрудничества). "Валькирия" Пильца вышла в июне 2001-го, премьеру пел Пласидо Доминго. Спектакль был решен более лаконично, сказалась то ли сценографическая режиссура, то ли ограниченность времени.
Следующую часть, "Зигфрида", планировали сделать с тем же Пильцем, но постановщик вышел из игры. Но поскольку завершить "Кольцо" хотели к юбилею Петербурга, работу стали форсировать. Осенью 2002-го выпустили "Зигфрида", а под Новый год -- "Гибель богов". Оба спектакля экстренно поставили популярный московский режиссер Владимир Мирзоев и сценограф Георгий Цыпин. Мир каменных (пластиковых) истуканов-кадавров в результате оказался самым живучим на мариинской сцене.
Ожидали, что Мирзоев переставит и первые две части, но этого не случилось. И все же к "Ночам-2003" осилили по второму разу и их, уже без режиссера. Авторы постановочной концепции теперь Валерий Гергиев и Георгий Цыпин. Кстати, в "Кольце" Гергиев редко уступает свое место за пультом другому дирижеру.
Сто лет назад "Кольцо" шло в Мариинке с уникальным созвездием певцов. Теперь "Кольцо" идет на языке оригинала, обнажив не смягченную русским резкость немецкого звучания. Как и тогда, "Кольцо" сформировало уникальную вагнеровскую команду артистов. Лариса Гоголевская, Виктор Черноморцев, Ольга Сергеева, Михаил Кит, Леонид Захожаев, Млада Худолей, Михаил Петренко...
"Кольцо нибелунга" вызвало такой интерес за рубежом, что громоздкое сооружение с легкостью путешествует по гастролям, попадая в Петербург раз в год.
Если у вас хватило терпения вникнуть в перипетии появления на свет мариинского "Кольца", то ваши шансы выдержать вагнеровский марафон повышаются. Упрощает задачу и то, что все спектакли тетралогии начинают на час раньше обычного -- в 18.00, чтобы не создавать зрителям транспортных проблем.

Ирина Губская

http://www.novostispb.ru/culture/culture_1613.html

Новости Петербурга
04.07.2006, 17:13

Москвич в своем отечестве



Одним из самых интересных спектаклей фестиваля «Звезды белых ночей», стала премьера музыкальной комедии Шостаковича «Москва, Черeмушки».

Эта единственная оперетта в творчестве композитора была написана им в 1958 году на либретто эстрадных авторов Владимира Масса и Михаила Червинского и впервые поставлена в московском Театре оперетты. Незадолго до премьеры Шостакович разослал письма своим знакомым, в которых называл «Москву, Черeмушки» своим позором и просил ни в коем случае не ходить на спектакль. Однако оперетта пользовалась успехом. Вероятно, потому, что сюжет еe был очень актуален для того времени: советские трудящиеся-москвичи, живущие в центре в стесненных жилищных условиях, получают ордера на новые квартиры в Черeмушках. Но их скорому и желанному переезду препятствуют различные выходки чиновников. Кроме жизненности и оптимистичности сюжета, успеху произведения способствовала и лeгкость музыкального языка, в который включены мелодии популярных в то время песен: «Песня о встречном», «Бывали дни весeлые», «Цыпленок жареный…» и другие.
Через четыре года после премьеры оперетты на экраны страны вышел фильм «Черeмушки», в котором снялись Евгений Леонов, Василий Меркурьев, Геннадий Бортников и солистка Кировского балета Ольга Заботкина. Однако, несмотря на успех, оперетта «Москва, Черемушки» довольно быстро сошла с театральных афиш – время шло вперед, и у него появлялись другие герои и другие сюжеты. Тем более приятно, что в год столетия Шостаковича его оперетта обрела новую жизнь в исполнении солистов Мариинской оперы.
Постановку осуществил московский режиссер Василий Бархатов. Несмотря на то, что Бархатов невероятно молод для режиссера (ему всего 23 года), им уже осуществлены несколько постановок – в «Геликон-Опере» и в Ростовском музыкальном театре. Поэтому спектакль «Москва, Черeмушки» стал для Василия не первым «блином» и, к счастью, не «комом». Василий Бархатов выступил также в качестве художника-постановщика. Правда, эту функцию он разделил с Анастасией Пугашкиной. Современные видеодекорации и кадры кинохроники тех лет каким-то непостижимым образом «вписались» в сюжет оперетты. Сам режиссeр говорит: «Первое, что я для себя решил, – никакого «краеведения» и документалистики на сцене не будет, всe будет решено современным языком, хотя отправная точка – Советский Союз, конечно, остаeтся. Не будет и ностальгии – еe у меня в принципе быть не может, поскольку я знаю о временах хрущeвской оттепели только из Интернета. В итоге получился спектакль немного о советском человеке, немного о недосягаемой французской моде (в 1958 году в Москве состоялся первый показ Диор), о любви и о космосе, которым манили советских людей».
Оказывается, не обязательно искать постановщиков за горизонтом, тем более что они из-за своего «горизонта» часто невесть что на Мариинской сцене творят. Можно просто оглянуться и увидеть «пророка в своeм Отечестве», близко – в Москве, и, может, даже, в Черeмушках.

Людмила Петрова
Фото Натальи Разиной

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm? ... V_Articles

Санкт-петербургские ведомости
Выпуск № 123 от 10.07.2006

Опереточное новоселье



Премьера оперетты Дмитрия Шостаковича "Москва - Черемушки" на фестивале "Звезды белых ночей" была показана на сцене Театра музыкальной комедии. На этой премьере произошло по крайней мере четыре знаменательных события: оперетта впервые была исполнена в нашем городе, впервые за всю свою историю Валерий Гергиев целиком продирижировал опереттой, впервые оперетту спели солисты Мариинки, впервые же на сцене своего соседа по цеху - Театра музыкальной комедии - выступил оркестр Мариинского театра и его оперная труппа.

Свою работу молодой московский режиссер Василий Бархатов готовил для фестиваля "Звезды белых ночей", и потому, подсознательно или сознательно, тема звезд и сопутствующих объектов - луны, метеоритов, звездопада, галактики на видеопроекциях - стала основной почвой, лунным грунтом, на который оказались в результате заброшены действующие лица.

Луна как неизведанная территория подменила собой тот самый прославленный микрорайон Черемушки, в котором, согласно сюжету, и были выделены квартиры новоселам. Луна еще и потому, что, по словам Василия Бархатова, эпоха хрущевской оттепели, в которую происходят события пьесы "Москва - Черемушки", и есть для него нечто далекое, как Луна, - в лучшем случае, "ссылка в Интернете".

Но основной пафос постановки сводился не к футуристической, а ровно наоборот - к ретроидее. Постановку можно считать римейком известного в свое время одноименного фильма, кадры из которого щедро демонстрировались зрителям на большом экране, как в кино. Причем большинство эпизодов попросту совпадали.

Еще точнее следовало бы назвать постановку перформансом: столько всего сразу было включено в действие. Тут и хроника советского подиума - показ мод, и увешанная реальными модными пиджаками одна из подвижных частей декораций, и кадры фильма, и лица участников спектакля в маленьком экране телевизора, и собственно действие оперетты с ее законами.

И оркестр под управлением Валерия Гергиева, который в контексте происходящего тоже воспринимался как нечто параллельно и самодостаточно существующее - так складно, задушевно и бодро он играл советские хиты.

С фантазией у Василия Бархатова явно все в порядке. Фантазия зачастую бежала впереди хозяина. Ему ничего не стоило ни с того ни с сего выпустить перед страдающими новоселами героиню Анастасии Беляевой Люсю, арматурщицу в образе Богоматери, дабы причастить их, как уточнили осведомленные, кукурузой, которая из зала смотрелась как хлеб. Главное - чтобы прикольно. Однако "приколы" почему-то часто заканчивались в самых неблагодарных местах - длинных разговорных сценах, где оперные солисты были не сильны. Оттого оперетта сильно сбавляла темп и теряла остроту.

Но "приколов" было предостаточно в музыке. Помимо оригинальных мелодий она состояла то из цитат явных (популярные русские народные песни или "Подмосковные вечера"), то из стилевых намеков на почвеннические русские оперы вроде "Садко", "Китеж" или "Ивана Сусанина". И потому публика смеялась ровно тогда, когда на сцене начинали играть просто, без наворотов, по-настоящему - по-опереточному. И потому точными были эпизоды, выстроенные в чистом жанре.

Вспышку смеха вызвало беспроигрышное явление цыган, в костюмы которых были наряжены солисты Мариинского театра. Смеяться заставила и колоритная, абсолютно опереточная парочка "недобитых буржуев", заслуживающая какой-нибудь премии "Оскар", - беременной Вавы (Елена Соммер) и Дребеднева (Павел Шмулевич). Елена Соммер явилась во всем блеске своего комического, шире - гротескового дарования. Что-то вроде музыкального аналога Фаины Раневской или Татьяны Васильевой.

Идеальным опереточным дуэтом предстали и Юрий Мончак (счастливый москвич Бубенцов) с Кариной Чепурновой (его жена Маша). По пластике и гламурному пению Карина Чепурнова побила рекорды многих опереточных див. Рядом с ней более скромно и лирично смотрелись нежные создания Екатерины Соловьевой и Анастасии Беляевой.

Но главный пафос этой премьеры - пафос самоиронии заключался в том, что очень скоро Мариинскому театру так же, как героям оперетты Шостаковича, предстоит переехать, правда, временно, на новые квартиры. Пока не построят свою, очень современную и отнюдь не на Луне.

Владимир ДУДИН
Фото Наташи РАЗИНОЙ

http://www.izvestia.ru/culture/article3095006/

Известия
27.07.06

Фрау Нетребко - гордость Австрии



Во вторник "Известия" рассказывали, что оперная звезда, солистка Мариинского театра Анна Нетребко подала документы на получение австрийского гражданства и со дня на день ждет окончательного вердикта. Мы с большой долей уверенности предсказали, что вердикт будет быстрым и положительным. И не ошиблись. Отныне Нетребко является гражданкой двух стран - России и Австрии.

Решение о предоставлении Анне австрийского гражданства было принято очень быстро и на самом высоком уровне - на заседании правительства альпийской республики. В отличие от других соискателей Нетребко не проходила специальный тест, который предусматривает экзамен на знание немецкого языка, истории и современных реалий Австрии. Не пришлось ей и долго ждать - соответствующее ходатайство было подано в венский магистрат лишь в марте этого года. Для певицы сделали исключение ввиду "особых заслуг". Об этом заявил федеральный канцлер Вольфганг Шюссель. Это, конечно, справедливо и звучит эффектно. Но нельзя забывать, что выпускница Санкт-Петербургской консерватории является одной из самых высокооплачиваемых певиц в мире, с которой заключены и рекламные контракты, а следовательно, для австрийской казны она будет еще и неординарным налогоплательщиком.

Правда, торжественная церемония вручения австрийского паспорта состоится не раньше середины августа. Нужно уладить некоторые "бумажные дела" между Австрией и Россией. Австрийское правительство специальным решением дало добро, чтобы Анна Нетребко осталась и гражданкой Российской Федерации. В обычных случаях двойное гражданство категорически не приветствуется властями Австрии.

Сегодня певица находится в Зальцбурге. На самом престижном музыкальном фестивале она ангажирована на семь спектаклей премьерной постановки оперы Моцарта "Свадьба Фигаро", где занята в партии Сюзанны. Первое представление прошло вчера. Спрос на билеты в восемь раз превышал количество зрительских мест.

Сама вице-мисс Кубань-88 (есть и такое звание у лауреата Госпремии РФ Анны Нетребко) объясняет свое желание стать гражданкой Австрии главным образом тем, что новый паспорт позволит ей избежать обременительных визовых процедур и упростит прохождение погранично-таможенных формальностей в аэропортах. До Анны Нетребко о двойном гражданстве позаботились десятки российских оперных певцов, которым удалось сделать международную карьеру. Самые громкие имена в этом списке - Мария Гулегина, Дмитрий Хворостовский, Сергей Лейферкус, Паата Бурчуладзе...

Мария Бабалова

http://enjoyment.independent.co.uk/musi ... 201820.ece

Independent
29 July 2006

Moscow, Cheryomushki & Katerina Ismailova,
Coliseum, London

By Stephen Walsh
Published: 28 July 2006

The Mariinsky brought their operatic offering to a climax with the two pieces that Shostakovich composed during the thaw after Stalin's death. Not that these works are evidence of any creative explosion under Khrushchev.

Moscow, Cheryomushki is a faceless Soviet operetta, Katerina Ismailova a (quite elaborate) revision of the earlier Lady Macbeth of Mtsensk. Katerina has its champions as a distinct, mature version - including the Mariinsky's musical director, Valery Gergiev. But it can't be said that this stolid, prim staging argues its virtues with conviction. It rings like an echo of the time that bore it, an age of nervy freedoms, tight lips and a terror of excess.

It's a cliche, but true, that this tale of a bored provincial merchant's wife who allows herself to be seduced by a farm worker, poisons her father-in-law and batters her husband to death, is a young man's opera. Shostakovich was 25 or so when he penned it, and it bursts with the energy of a talent equal to any technical challenge but utterly unversed in self-discipline. Music of overpowering emotional and physical intensity does battle with cheap parody and crude literalism. The bed music is both the coarsest and some of the best. Much of it was cut from Katerina, which thus becomes perfunctory at the very core of the drama.

The production by Irina Molostova seems affected. Stylish enough in its grim portrait of a provincial Russian estate of the 1850s, it completely funks the big coups that Shostakovich made so much of musically: the murders, the seduction, the sexual bullying of the cook Aksinya, Katerina's suicide on the road to Siberia - all fall as flat as yesterday's tonic water. The vodka strengths are few; they include Olga Sergeyeva's cool, sardonic Katerina, warmly sung, though revealing a passionate nature ready to break out at the first provocation; and especially the orchestral playing under Gergiev.

Cheryomushki is a 1950s romp about corruption in the Soviet housing market. The Mariinsky did it semi-staged, with transparent backcloth, a few props and the cast in street clothes. Good, forgettable fun, with Tatiana Pavlovskaya outstanding as the lovelorn museum guide, but Shosta-kovich's Magic Flute it ain't.

Shostakovich on Stage ends tomorrow with 'The Golden Age' (0870 145 0200)

The Mariinsky brought their operatic offering to a climax with the two pieces that Shostakovich composed during the thaw after Stalin's death. Not that these works are evidence of any creative explosion under Khrushchev.

Moscow, Cheryomushki is a faceless Soviet operetta, Katerina Ismailova a (quite elaborate) revision of the earlier Lady Macbeth of Mtsensk. Katerina has its champions as a distinct, mature version - including the Mariinsky's musical director, Valery Gergiev. But it can't be said that this stolid, prim staging argues its virtues with conviction. It rings like an echo of the time that bore it, an age of nervy freedoms, tight lips and a terror of excess.

It's a cliche, but true, that this tale of a bored provincial merchant's wife who allows herself to be seduced by a farm worker, poisons her father-in-law and batters her husband to death, is a young man's opera. Shostakovich was 25 or so when he penned it, and it bursts with the energy of a talent equal to any technical challenge but utterly unversed in self-discipline. Music of overpowering emotional and physical intensity does battle with cheap parody and crude literalism. The bed music is both the coarsest and some of the best. Much of it was cut from Katerina, which thus becomes perfunctory at the very core of the drama.
The production by Irina Molostova seems affected. Stylish enough in its grim portrait of a provincial Russian estate of the 1850s, it completely funks the big coups that Shostakovich made so much of musically: the murders, the seduction, the sexual bullying of the cook Aksinya, Katerina's suicide on the road to Siberia - all fall as flat as yesterday's tonic water. The vodka strengths are few; they include Olga Sergeyeva's cool, sardonic Katerina, warmly sung, though revealing a passionate nature ready to break out at the first provocation; and especially the orchestral playing under Gergiev.

Cheryomushki is a 1950s romp about corruption in the Soviet housing market. The Mariinsky did it semi-staged, with transparent backcloth, a few props and the cast in street clothes. Good, forgettable fun, with Tatiana Pavlovskaya outstanding as the lovelorn museum guide, but Shosta-kovich's Magic Flute it ain't.

http://arts.guardian.co.uk/reviews/stor ... 67,00.html

Guardian

The Nose
Coliseum, London

Tom Service
Saturday July 22, 2006
The Guardian

The Mariinsky Theatre's Shostakovich on Stage season at the Coliseum began with the wildest operatic music Shostakovich ever wrote: the unfettered anarchy of The Nose, composed when he was 22. Based on a short story by Gogol, the piece dramatises a vicious satire of 19th-century Russian life, as Kovalyov wakes one morning to discover that his nose has vanished. The nose causes havoc around St Petersburg, impersonating a high-ranking state councillor in the cathedral, and becoming a celebrity in its own right, before at last returning to its rightful place on Kovalyov's face.
The Mariinsky's production, conducted by Valery Gergiev and staged by director Yury Alexandrov, was outrageously lavish: the stage was framed by three sides of a St Petersburg square, with video projections, a stuffed camel and a gigantic metal cylinder, as if a section of the Channel tunnel had been shipped on to the Coliseum stage. However, amid the chaos of the crowd scenes, and the surreal frenzy as everyone tries to get a glimpse of the nose on its daily promenade on the Nevsky Prospect, the production had a serious point to make. Instead of playing the story for laughs, Alexandrov turns Kovalyov's situation into a comment on contemporary Russian life, so throughout the show, Kovalyov's nose remains on his face, as if the whole thing were the result of a collective delusion, a state-sponsored hallucination.
The uniform excellence of the company's singing is unrivalled by any western opera company in this repertoire: Shostakovich's dementedly high tenor parts were sung with astonishing accuracy. Gergiev kept the music moving, but what neither the orchestra nor the production could disguise was the thinness of the score. Its unpredictability is initially thrilling, as the music cuts from an interlude for percussion to trombone slides, but its cartoon-like energy becomes wearing over the two hours of the show.

The Nose is an operatic one-off, a radical critique of all of the conventional trappings of the form - character, narrative, musical development - and it has never received so opulent a production in this country as the Mariinsky Theatre gave it.