http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=8000

Город №35
от 03-10-2006

Другой танцевальный материал
в Мариинском балете пробуют кандидатов в звезды

В Мариинском театре главную партию в балете "Баядерка" исполнила Алина Сомова. Событие не выдающееся, но показательное. В Мариинке сегодня старательно организуют звездный бум по образцу случившегося в середине 90-х (тогда в театре начали танцевать Лопаткина, Вишнева, Захарова и еще целая команда примечательных артисток и артистов разного ранга).

Десятилетие -- достаточный срок для того, чтобы в балетном театре произошла смена поколений. Разумеется, центральные партии исполняют артисты и "переходного периода", среди которых не редкость достойное качество танца. Но на фоне примадонн и премьеров это навсегда второй эшелон. А звездочки из выпускников начала нынешнего века, которые уже как бы балерины и премьеры, "совмещают" в кордебалете.
Алина Сомова в этом поколении типичный и яркий пример. Выпускница Вагановской академии в театре пятый сезон. По балетному счету -- пора расцвета. По послужному списку -- тоже. В первый же год в Мариинке Сомова попала на полугодовые гастроли (театр собирались закрывать) -- случай исключительный: обычно в первый год работы артисты невыездные. С гастролей вернулась неузнаваемо бойкой девицей. Имидж юности с червоточинкой для классической сцены непривычен. Похоже, таким способом начинающая танцовщица пыталась выйти из кордебалетного ряда.
Тем не менее начинала она, как большинство, с маленьких соло и ансамблей в "Жизели", "Лебедином", "Баядерке". А главная партия в "Этюдах" оказалась серьезным испытанием. На фестивале балета балетмейстер, переносившая в Мариинку этот спектакль, предпочла другую балерину: у Сомовой и позже не хватало сил для этого изматывающего полуэкзерсиса. Впрочем, она даже в ответственных спектаклях появляется на сцене, словно еще не осилив партии. Незакомплексованной артистке дали шанс постоять рядом со звездами -- на поклонах она вышла вперед. Можно бы это списать на необходимость "поработать локтями" и пробиться вперед, если бы Алине Сомовой не предоставлялось возможностей больше, чем она оказалась готова реализовать.
"Лебединое озеро" Сомова станцевала в череде других "кордебалетных балерин" (тогда Гергиев заявил, что в театре для этого спектакля десяток составов, и балет срочно занялся комплектацией) -- очень разные артистки оказались мало отличимы одна от другой. Потом добавились Медора в "Корсаре", Аврора в "Спящей красавице" и баланчинские "Бриллианты". При таком багаже обычно нарабатывается должный уровень техники и актерского мастерства.
"Баядерку" Сомова готовила долго: дебют намечался еще зимой. Оказалось: или слишком долго, или не слишком сосредоточенно. Вместо осмысленной роли было две маски (одна -- улыбка, вторая -- для всего остального). Вместо танца -- череда шагов без намека на кантилену. В первой картине запомнились глянцевый блеск ног с тесемками пуантов, похожими на бинты, в "Тенях" -- фирменное сомовское педалирование растяжек. Да -- еще накладные, бутафорские ногти, но это беда не одной Сомовой. Полного провала, конечно, не было, просто "Баядерка" -- спектакль для зрелой личности, и только "озвучить" хореографию и мизансцены в нем недостаточно, обаяние юности и очарование внешности роли не спасает. В "Баядерке" прокалываются на мелочах -- от недоработок техники до недостатков внешности.
Алине Сомовой природа отмерила по части сценических данных полной мерой. У нее есть азарт сцены, обаяние, стремление быть не такой, как все, -- но и пренебрежение школой сцены, от собственно техники до необходимости осваивать актерские и хореографические тонкости. И с основной позой в классическом балете -- арабеском, кажется, Сомову так никто и не познакомил. Впрочем, при замечательных природных авансах танцовщица попала в неудачный расклад: в школе плохо выучили, в театре никудышный репетитор. И сегодня перспективы Сомовой ближе к Волочковой, чем Захаровой.

Ирина Губская

http://www.kommersant.ru/doc.html?docId ... ueId=30218

КОММЕРСАНТЪ № 187 (№ 3518)
от 06.10.2006, ПТ

Живее всех Жизелей
// Диана Вишнева в спектакле Большого театра



Диана Вишнева высоко держит не только ногу, но и статус петербургской балерины
Фото: Павел Смертин / Коммерсантъ

На Новой сцене Большого в партии Жизели впервые выступила прима-балерина Мариинского театра Диана Вишнева. Приезжую приму проинспектировала ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.

Дебют Дианы Вишневой в московской "Жизели" не вызвал столь бурной реакции, как ее появление на сцене Большого в "Лебедином озере" в прошлом сезоне. Тогда депутация из восьми ведущих балерин во главе с бывшей сослуживицей госпожи Вишневой по Мариинскому театру Светланой Захаровой отправилась к гендиректору театра, чтобы выразить свой протест против засилья варягов. Балерин успокоили, статус приглашенной – guest star, закрепляющий за гостьей определенное количество спектаклей, петербурженке не дали, но от самой идеи приглашения не отказались, предоставив госпоже Вишневой возможность выступить в одной из ее коронных ролей – Жизели. То ли на эту партию в Москве меньше претендентов, то ли основная часть труппы уехала на гастроли, но нынешний дебют балерины демарши не омрачили (разве что продажу буклета о творчестве Светланы Захаровой можно было счесть тайной демонстрацией протеста).
"Жизель" Диана Вишнева танцует давно и везде – не только в родной Мариинке, но по всему миру, особенно часто в Германии и США, поскольку была и является guest star Берлинской оперы и Американского балетного театра. Причем умная гостья явно не ограничивалась демонстрацией личных достоинств, а внимательно присматривалась к западным версиям старинного балета, отбирая все, что могло пригодиться в работе. В результате селекции родилась ее собственная Жизель, непохожая на отечественных, но и не копирующая импортных. Нет, разумеется, в канонический текст балерина не внесла отсебятины, новая интерпретация сложилась из деталей. Тут по-другому сложены руки, здесь иначе выглядит поддержка, там – неожиданная реакция на сценическую ситуацию, и вся эта кропотливая, продуманная до деталей работа создавала эффект спонтанности, сиюминутности происходящего на сцене.
В состарившемся спектакле (на сцене Большого шла редакция Юрия Григоровича), в котором артисты давно повторяют раз и навсегда заученные движения, Жизель Дианы Вишневой казалась очень реактивной, очень деятельной девушкой. Пожалуй, в начале первого акта балерина несколько пережала с "застенчивостью" и "невинностью" – уж слишком низко свешивала черноволосую головку и слишком беспомощно теребила платьице. В сочетании с радостно-шалым – "с сумасшедшинкой" – блеском глаз, природным темпераментом и импульсивностью танца эта "улановская" скромность выглядела неестественно: казалось, не беспечный граф, а лукавая крестьяночка завязывает рискованный любовный флирт. Тем более что Альберт у Александра Волчкова, рослого златовласого юноши с детски-бесхитростной физиономией, получился сущим теленком; зато артист блестяще справился с партнерскими задачами, выучив все новации, внесенные балериной в дуэты графа и Жизели.
Но по ходу действия актерские находки гастролерши делались все убедительнее: и "зовы мира иного", которые слышит Жизель во время сердечного приступа; и то, как пятится девушка, получив в подарок ожерелье от невесты графа,– так, наступая на пятки и выпятив живот, будет двигаться она в сцене помешательства; и ее танцы с "неправильными", свободными, заведенными за спину или безвольно брошенными руками – все работало на концепцию балерины, согласно которой нет пропасти между жизнью и смертью.
Сумасшествие, пограничный рубеж, было сыграно Дианой Вишневой с экспрессивностью, не модной у русских балерин, предпочитающих изображать трогательное угасание. Петербурженка не побоялась "некрасивостей": косолапила заплетающиеся ноги, отчаянно расшвыривала руки и, умертвив лицо, чуть не косила невидящими глазами; в антракте знакомый профессор психиатрии восхищался прозорливостью балерины, изобразившей помешательство согласно медицинским трактатам XVIII века.
Во втором акте у дотоле одинокой Дианы Вишневой обнаружилась соперница: Мария Александрова великолепно провела партию Мирты, повелительницы отряда виллис – невест, умерших до собственной свадьбы. Ее бесшумные резкие взлеты, мощный круг сотбасков, стремительные вращения были отделаны с блеском и тщательностью, сравнимыми с танцем петербурженки. Однако в актерском плане москвичка безоговорочно уступила петербурженке: ледяная властность, которой госпожа Александрова с избытком наделила Мирту, не могла соперничать с разнообразием оттенков, найденных Дианой Вишневой.
Явление Жизели из могилы – коронный номер петербурженки: будто потусторонняя сила подхватывает и крутит с неправдоподобной силой невесомую фигурку в белом саване. Впечатление "нездешнего" танца балерина сумела сохранить до конца балета, исключив малейший намек на телесное усилие. Казалось, по сцене ее носит ветром: прыжки не слишком высокие, но стремительные и какие-то необузданные; завораживающий транс адажио – все движения перетекали одно в другое, словно одна бесконечная тягучая нота; верхние поддержки столь невесомые, что казалось – партнер не поднимает, а удерживает взлетающую балерину. Эту самую "нездешность", копируя позы со старинных гравюр, пытаются воспроизвести многие, иногда успешно.
Оригинальность Дианы Вишневой в том, что она не старалась изображать отрешенность, не стилизовала танец под романтическую старину. Подчеркнув бестелесность своей "покойницы", балерина сохранила ей темперамент и непосредственность живой Жизели. Жизнь любимого привидение отстаивает с той же страстью, с какой боролось за право обладания им до своей гибели; а звук колокола, призывающего виллис обратно в могилу, будто не слышит вовсе, обнимая напоследок своего ненаглядного графа.
Ее Жизель проняла даже московскую клаку, ревниво оберегающую столичных балерин от опасных конкуренток: в конце спектакля ее самые приметные представители хлопали Диане Вишневой без всякого профессионализма – как обычные растроганные зрители. Директор балета Мариинского театра Махарбек Вазиев, специально приехавший в Москву на спектакль, может быть доволен: его прима-балерина поддержала статус петербургского театра – хотя и на сцене Большого.

http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... /06/113747

Ведомости
06.10.2006, №188 (1715)

Душа иного мира
Диана Вишнева станцевала одиночество

Знаменитая гастролерка исполнила в Большом театре одну из своих лучших партий — Жизель — и развеяла миф о себе как о самой московской из петербургских балерин.

Сегодня, когда Диана Вишнева отметила 10-летие творческой деятельности, уже мало кто помнит, что во времена восхода ученицы-балерины о ней говорили как о феномене, которому нет достойного применения в России: ее искрометные ноги казались созданными для балетов Джорджа Баланчина и других западных неоклассиков, но мало кому приходило в голову, что экспрессивный стиль и темперамент Вишневой можно совместить со “Спящей красавицей”, “Лебединым озером” или “Баядеркой”. До сих пор каждый ее выход в этих спектаклях в родном для балерины Мариинском театре воспринимается как потрясение основ.

Жизель оказалась первой ролью, с которой Вишнева начала завоевание русских балетов XIX в. Как и следовало ожидать, от элегической печали оригинала она не оставила и следа — не случайно после дебюта все в один голос предлагали балерине переключить внимание на “Жизель” Матса Эка, поместившего героиню в современную психушку. Но Вишнева нашла взаимопонимание с каноническим балетом романтизма: ее крестьянка стала девой с душой редкой птицы, сломать крылья которой невозможно даже в загробном мире.

Вишнева — не единственная в мире балерина, способная найти собственный подход к хрестоматийному образу. Но чудо ее искусства в том, что даже в найденном рисунке она каждый раз проживает роль заново, заставляя остро чувствовать неповторимость мгновений своей жизни на сцене.

Выходя в Большом театре, Вишнева использовала в первом действии вместо привычного бело-голубого костюма бело-кирпичный, благодаря которому будто стала частью пронзительно-печальной осенней сценографии Симона Вирсаладзе. Но в “Жизели”, как ни в одном другом балете, Вишнева зависит от партнера. Александр Волчков, выданный ей в Альберты в Большом, оказал балерине достойную техническую поддержку, но не смог составить с ней настоящего дуэта — такого, какой складывался у нее в “Жизели” с Владимиром Малаховым или Андрианом Фадеевым. Она осталась одинокой, чуждой миру героиней. И спектакль получился не об утрате неверного возлюбленного, а об одиночестве и спасении собственной души: дело в том, что диалог у этой Жизели сложился не с Альбертом, а с повелительницей загробного мира Миртой — в этой партии выступила Мария Александрова.

Противостояние двух балерин обнажило не только одну из тем вечного балета, но и продемонстрировало совершенно разные системные подходы. Александрова, пожалуй, лучшая Мирта современной отечественной сцены, не разменивается на детали: образ властной виллисы, не знающей жалости и сострадания, рождается благодаря самому танцу, которому балерина отдается как природной стихии.

Того, что делает Вишнева, не может себе позволить ни одна московская звезда — ни прошлого, ни настоящего: петербургская школа не позволяет усомниться в абсолютном владении академическими канонами, и балерина не боится сминать, а где-то и трансформировать детали хореографического текста — ради того, чтобы разрушить театр игрушечных жестов и чувств. И только безупречная точность и соразмерность целого позволяет заподозрить, что эта гармония устроена так же сложно, как, к примеру, компьютерная программа или кровеносная система человека.

Анна Галайда

http://www.ng.ru/culture/2006-10-06/12_vishneva.html

Независимая газета
из архива за: 06.10.2006

Мужской прыжок, женская логика
Иван Васильев и Диана Вишнева выступили в балетах Большого театра


Жизель в исполнении Вишневой выглядела настоящей графиней.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

На этой неделе вся балетная Москва рвалась в Большой театр. Сначала пришли на дебют нового солиста, приглашенного в ГАБТ из Белоруссии, – 17-летнего Ивана Васильева, танцовщика с редкими возможностями. На следующий день ломились на Диану Вишневу: прима-балерина Мариинского театра танцевала «Жизель».

<...>

Начало карьеры Дианы Вишневой сходно с дебютом Васильева. Когда шестнадцатилетняя студентка петербургской Академии хореографии выиграла Гран-при балетного конкурса в Лозанне, по условиям соревнования она могла учиться за счет организаторов в одной из балетных школ Европы по собственному выбору. Но Диана предпочла родные стены и не прогадала. За год до окончания школы – редчайший случай! – ей уже доверили главную роль в спектакле.

С годами личные исполнительские интересы Дианы вошли в клинч с потребностями театра, да и в Мариинке подросло новое поколение балерин. Вишнева уже не так часто выступала на родной сцене, зато сделала международную карьеру, прогремев в Париже, Берлине и Нью-Йорке. Ничем не закончилась ее попытка весной этого года перейти в Большой театр: балерине не удалось договориться с дирекцией об условиях, да и московские примы активно протестовали против сильной соперницы. Понятно, с каким азартом она готовилась показать себя наперекор столичным злопыхателям.

В «Жизели», выступая с невзрачным по танцу Александром Волчковым, Вишнева отменила весь расклад либретто: урожденный граф выглядел сущим крестьянином, а поселянка была графиней – по глубинной значительности танца. Она не боялась быть ни кокетливой, ни томной, и все время помнила о сверхзадаче роли – воплощать возвышенную романтическую идею. Такой умной и тонко сделанной Жизели мы не видели давно. Не зря наши балерины не хотели видеть Вишневу в ГАБТе. Рядом с ней москвичкам пришлось бы здорово попотеть.

Майя Крылова

http://www.spb.timeout.ru/group/186/

TimeOut Петербург

Праздник города



Ульяна Лопаткина второй раз будет танцевать партию во Втором фортепианном концерте Чайковского. Впервые она примерила ее летом на "Звездах белых ночей". Тогда казалось, это совсем не ее материя: слишком резво и шипуче. Второй концерт до того танцевала Диана Вишнева - бросаясь в него, как в солнечное приключение. Его азартно примеряла Виктория Терешкина. Но Лопаткина? Впрочем, понятно: это ведь балет о Петербурге.

Баланчин сочинил его в 1941 году для гастролирующей компании "Американский балетный караван". Он не ностальгировал, был слишком занят строительством будущего, чтобы ронять слезу над прошлым. Но бывшему мариинскому танцовщику судьба родной страны безразлична не была - и вот в июне, набухшем и упавшем войной, он сочинил балет-воспоминание, балет-посвящение петербургскому театру. Он тогда был назван Ballet Imperial - и артисты были украшены наивной символикой давних лет, сияли орденские ленты. Тридцать лет спустя, при возобновлении спектакля, Баланчин все аксессуары убрал - и будто с города сняли временные украшения, осталась чистая архитектура танца, простреливающие глаз проспекты и дрожь отражений в воде. Понятно, что Лопаткиной захотелось это станцевать. Вышла, чуть осторожничая (музыка кралась рядом на мягких лапах), но скоро про опаску забыла и с привычной уверенностью в своей правоте превратила текст быстрый и торжествующий в текст торжественный. Будто в споре с двумя другими балеринами, бросила свою реплику. В городе можно сиять, скрашивая жизнь его обитателям. В городе можно старательно делать карьеру, находя в этом свой кайф. Городом можно просто быть. Каждому свое.


Анна Гордеева
5 октября 2006

http://www.ruscourier.ru/archive.php?id=1894

Русский Курьер №572

Балетный фастфуд
Сегодняшние звёзды восхищают, но не греют

В течение одной недели в Москве прошли три важных балетных события: отмечали 90-летний юбилей Ольги Лепешинской; совсем юный танцовщик из Минска Иван Васильев показал в Большом театре своего Базиля в "Дон Кихоте"; солировать в "Жизели" на той же сцене приехала звезда Мариинского Диана Вишнева. Калибр событий разный, но позволяет оценить мутацию балетных звезд за последние полвека.

Лепешинская, к которой накрепко приклеилась умиленная реплика Сталина "ах ты, стрекоза", получила к своему юбилею гала-концерт с полной атрибутикой настоящей советской примы. Были поздравления от правительства, адресные папки от коллег, пирамиды букетов и даже военный салют (третий муж Ольги Васильевны был генералом армии и стоял у истоков Варшавского договора). В такой золоченой рамке потускнели выступления балетных гостей со всего мира. Но совсем уж мелкими по масштабу они стали после показа кинохроники с виновницей торжества. На старых пленках миниатюрная Лепешинская храбро порхала, закручивала в воздухе сумасшедшие туры и падала с двух метров на руки партнеру. Зал ахал, а самые чувствительные седовласые старушки утирали слезу, приговаривая вечное: "Так теперь не танцуют". Верно ли это?

Юный белорусский премьер Иван Васильев привлек балетоманов сочетанием профессиональных достоинств и громкой фамилии. И хотя к знаменитому Владимиру Васильеву он отношения не имеет, его танец заставляет вспомнить и однофамильца, и других светил русского балета. Блистательный Базиль Васильева, конечно, по технике несравним с партиями Лепешинской - у мужского танца свои законы. Но главное - на турах, жете и прочих сложных перемещениях в воздухе у Васильева виден оттиск нынешнего резкого времени. Лепешинская в своем задиристом танце могла увлечься, сделать сегодня не так, как вчера. 17-летний Иван Васильев себе такого не позволяет: эффект просчитан, успех предусмотрен, сценическая трезвость - норма жизни. Это восхищает, но не греет.

Где-то посередине в этом раскладе находится Жизель Дианы Вишневой. Она технична и очень обаятельна, лепит героиню по всем канонам актерской премудрости, но не дает повода заподозрить себя в расчетливости, поскольку эмоции в ней просто через край. И тут интересно одно обстоятельство. Вишнева - сложившаяся звезда Мариинского театра, по балетным меркам достаточно взрослая для профессии. А следом за ней идут новые балерины, ровесницы Ивана Васильева, для которых все актерские качества роли имеют такие же "технические паспорта", как и собственно техника. Это не модный в балете эпохи Лепешинской антагонизм виртуозности и артистизма. В современный балет приходит фастфуд, очень ценимый зрителями за ясность и пристойное качество, но несравнимый с настоящей высокой кухней.

Автор: Лейла Гучмазова, фото ИТАР-ТАСС

http://www.vmdaily.ru/main/viewarticle.php?id=27809

Вечерняя Москва
#185 (24476) от 9 октября 2006 года (понедельник)

БОЛЬШОЙ ТЕАТР ПРОТИВ БАЛЕТНЫХ МУМИЙ
Сегодня на его сцене дебютируют и вундеркинды, и мастера

Новая сцена ныне открыта всем ветрам. Здесь дебютируют не только юные таланты, но и звезды мирового класса. В эти дни знаменитая Диана Вишнева впервые станцевала на сцене Большого «Жизель». А 17-летний Иван Васильев – «Дон Кихот».

<...>
Земные страсти Жизели

30-летняя Диана Вишнева – сегодня желанная гостья для любого театра. Интригующая танцовщица! Вот и ее Жизель необычна. Не было ни одного проходного движения, ни одного самоповтора.
Вишнева умна: обладая броским темпераментом, она не стала изображать свою героиню простодушной крестьянкой. Ее Жизель жаждет жизни и страсти.
Александр Волчков в партии Альберта оказался ведомым. Казалось, не граф Альберт предаст героиню, а скорее ему придется уступить место другому… И во втором акте Жизель не малокровная виллиса, но еще реальное существо. Она бунтует против холода бесчувствия.
Принято подавать второй акт ирреальным – когда виллисы танцуют будто под наркозом.
Вишневу анестезия не берет. В неравном поединке Мирты и Жизели бал всегда правит повелительница виллис. Но только не с Вишневой! Она психологически подавила Марию Александрову (Мирта) своей энергетикой и «задвинула» ее вместе с другими виллисами далеко на второй план. Есть мир Жизели и вне его – отдельный мир виллис. И если рамки крестьянского быта ограничивали Жизель, то здесь она обрела свободу.

Александр ФИРЕР

http://spb.aif.ru/issues/686/11

АиФ Петербург № 41 (686)
от 11 октября 2006 г.

«Золотой софит» в роли компаса

Премии и награды «за достижения в театральном искусстве» — дело субъективное, но для широкой публики в общем-то полезное. Какие бы закулисные, клановые или даже политические интриги ни влияли на окончательное решение о том, кто же «самый-самый», среди выдвиженцев немало действительно талантливых.

6 ноября в БДТ им. Г. Товстоногова состоится XII церемония награждения высшей театральной премией города «Золотой софит». Но уже сейчас начался Фестиваль номинантов, и если вы не знаете, на что же пойти, вот вам верный компас. Фестиваль дает возможность выбрать спектакль, отмеченный как «лучший» (тут или режиссура, или работа художника), а также возможность познакомиться с артистами, тем более что есть номинация «Лучший дебют».

Итак, 12 октября в Музкомедии — оперетта «Синяя борода», которая выдвигается сразу по двум номинациям: «Лучший спектакль в музыкальном театре», а работа актрисы Татьяны Таранец отмечена как «Лучшая женская роль в музыкальном спектакле». 13-го в этом же театре «Мечты о танго» — ни много ни мало претендент на звание «Лучший балетный спектакль»! («Мечты» можно увидеть также 14-го и 15-го). А в Мариинке 13-го — «Ундина», тут сразу четверо исполнителей — Евгения Образцова, Екатерина Осмолкина, Виктория Терешкина и Леонид Сарафонов — номинированы за лучшие роли. 14, 15 и 18-го на Камерной сцене МДТ — театра Европы — «Дом Бернарды Альбы», в этом спектакле номинированы Наталья Акимова и дебютантки Алена Старостина и Екатерина Клеопина.

К сожалению, организаторы фестиваля не выпустили специальной афишки — то ли средств недостало, то ли не хотели обижать театры, у которых в этом сезоне не оказалось достойных работ. Наша газета будет информировать вас о номинантах «Софита».

http://www.spb.timeout.ru/group/203/

TimeOut Петербург
№103 20 октября - 2 ноября 2006 г

Выгодные ставки



В конце октября в трех спектаклях Мариинского выступит молодой, но дельный Михаил Лобухин: 22 октября - в "Блудном сыне", 25-го - в "Дон Кихоте" с уверенной Олесей Новиковой, а 29-го он - Джеймс в "Сильфиде".

Балет - замечательное место для заключения пари. Самые простые ставки можно делать на то, будет N танцевать тогда-то или нет. В Мариинском театре с его тотальной непредсказуемостью это вид неподкупной рулетки. Еще интереснее ставить на будущее: что из нее (него) получится. В искусстве бывают разные многообещающие таланты, но почти во всех областях надо долго ждать, чтобы они проявились, иногда практически всю жизнь: некоторые музыканты к старости намного лучше, чем в юности; архитекторы вообще до сорока пяти только по бумаге бродят. А в балете век короток, года через три-четыре после выпуска все ясно: получится что-то взлетное или нет.

Быстроте сбывания (или несбывания) прогноза помогает и гастрольный график. Вот, к примеру, сейчас, практически на два месяца, самые звездные силы и лучший строй кордебалета отправились показывать эталонное "Лебединое" и советски-хрестоматийных "Ромео и Джульетту" в Америку, Канаду, а потом еще в Японию и на Тайвань. Сезон только начался, а уже все уехали, но труппа большая, кому танцевать найдется.

Лобухин вернется к своим трем спектаклям буквально с корабля на бал. Он совсем молодой парень, но танцовщик качественный, а вдобавок еще и универсальный. Танцует все - от "Сильфиды" до Форсайта и даже, к сожалению, Гелбера (главная партия в последней нулевой премьере - "Золотом веке"). Ему всего 22 года. Выпускник Вагановского училища, уже на выпуске смотрелся интересно. Но по-настоящему обратил на себя внимание в Форсайте, в Steptext с Дианой Вишневой. В первой форсайтовской обойме марта 2004 года самым поразительным было то, как быстро Вишнева достигла максимума интенсивности в набивании витальным смыслом форсайтовских абстракций. Сжатые, разжатые жесты, схемы условных знаков, движение и срывы Steptext - за всем бился постоянный пульс, возникало ощущение, что за этим есть физическое содержание. И единственным партнером, способным удержать эту полноту мышечной пульсации, был именно Лобухин. Он тоже словно бы понимал, отчего тело идет по разным траекториям, сгибается или выстреливает.

Дальше был "Блудный сын" - самый патетический, даже пафосный балет Баланчина, ранний, в декорациях Жоржа Руо. Лобухин историю рассказывал честно, без пошлости и банальностей, оттого все шло простыми, но своими словами. Прямая речь, и без запинок. Потом стало ясно, что и классику он может танцевать. У него есть и крепкая техника, и содержание, при этом мужское, что для балета редкость. Речь идет именно о надежной силе чувствующего партнера. При этом по типу Лобухин крайне далек от идеального благородного танцовщика, честнее сказать, что внешне он простоват: нет элегантных аполлонических пропорций, удлиненностей, но есть основа. Главная неожиданность в том, что это работает. Совсем недавно он танцевал с Ульяной Лопаткиной Ballet Imperial. Это было кардинальным сюрпризом - к числу минимально возможных партнеров Божественной его не относил никто. Но получился едва ли не лучший из возможных союз. Точнейшие соло, надежные дуэты, ясные линии и - что запомнилось - чувство в мыслях тела. А ведь тело мыслит силуэтами, позами, нюансами линий, все это было, было даже больше. Не надмирная божественная грация и не юношеское баловство, а крепкая рука и понимание счастья мгновения. Его нельзя назвать мальчишкой, хотя по возрасту он близок, в нем много взрослого, но без банальностей и клише, а что может быть интереснее? Он уже много может и, кажется, это еще не все. Год назад я на него не поставил, и проиграл: в балет надо чаще ходить.

Алексей Лепорк
18 октября 2006

http://www.russian-bazaar.com/cgi-bin/r ... ation.9.93

Russian Bazaar
№ 43 (549) 26 октября - 1 ноября 2006

В ТЕАТРАХ МОСКВЫ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

<...>
ДИАНА ВИШНЕВА вновь танцевала в Большом театре, на этот раз заглавную роль в балете «Жизель». Сколько бы раз я ни видела Вишневу в этой роли, каждый раз она танцует по-новому и с таким душевным накалом, как будто выходит на сцену последний раз в жизни. Меня поразила новая трактовка много раз станцованной роли, парафразы некоторых моментов образа, созданного Ольгой Спесивцевой – самой трагической Жизелью прошлого века.
Я столько раз писала о Вишневой в «Жизели», что не буду подробно рассказывать обо всем спектакле, каким бы новым он мне ни казался. Остановлюсь только на окончании первого акта. Сцена сумасшествия на этот раз стала у Вишневой постепенным переходом в иной мир. Временами балерина замирала, всматриваясь куда-то в иное, находящееся за пределами зала пространство – как будто видела не картины прошлого, а то страшное царство ночных виллис, в котором она явится Альберту во втором акте. Затем лицо становилось почти застывшей маской, теряя признаки жизни. И вдруг как будто опомнившись, начинала метаться по сцене, стараясь удержаться в мире живых, сопротивляясь уводящей ее силе, почти приходя в сознание... (С таким безжизненным лицом, как застывшая маска, Жизель Вишневой появится перед Миртой, чертя «круг на планшете сцены, другой ногой простираясь в летучем арабеске», и это будет казаться «сновидением, чем-то по силе выразительности лежащим за пределами возможного» - из воспоминаний Б. Богданова-Березовского о Спесивцевой).
«Талант и красота сплетаются в единое целое» - писали о танце Спесивцевой. Это можно повторить о явлении Жизели Вишневой во втором акте. Изумительной красоты позы, почти бесплотное скольжение по сцене, скорбные черные очи на бледном лице...Но при всей этой бесплотности Жизель Вишневой продолжала жить земными страданиями. Ее прекрасный «плачущий дух» не ведал и не помнил нанесенной обиды, но оплакивал утраченную иллюзию любовной гармонии.
Восхищение вызывает блистательное выступление Марии Александровой в роли Мирты. Нездешний мрак таился в слегка раскосых глазах, за королевской величавостью угадывались трагические тайны собственной земной жизни: неутоленные женские обиды и жажда мести... Александрова на равных с Вишневой создавала атмосферу второго акта, она стала антиподом ее Жизели.
Ни остальные исполнители главных ролей, ни, к сожалению, кордебалет впечатления на меня не произвели.

<...>

Нина Аловерт