«Руслан и Людмила» в Большом театре: отличная акустика, прекрасная музыка

Прискорбное зрелище под названием «Руслан и Людмила», увидевшее свет в Большом театре, наводит на мысли о том, что если историческое здание реставрировали для таких спектаклей, то реставрировать его вовсе и не стоило

Почему нельзя организовать экскурсии как в Гарнье?

3. ЮРОВСКИЙ.
Больше всего меня растроило, как бесцеремонно обошлись с гениальной глинкинской партитурой: изрезали купюрами и перестановками номеров в угоду похабного режиссера.
На западе режиссер может делать на сцене все, что угодно, но авторскую партитуру трогать недопустимо! Это аксиома! Но Юровский же не в Лондоне ставит, а в Москве, поэтому действует другой принцип - все позволено!
Что же делает Юровский, который в своей псевдозаумной статье в буклете к спектаклю восхищается гениальностью партитуры Руслана? Сокращает, урезает, переставляет, останавливает вообще музыку для того, чтобы на сцене успели вколоть Людмиле дозу, от которой она бьется в конвульсиях. ПИГМЕЙ ПОДПРАВЛЯЕТ ГЕНИЯ. В РОсси и так сойдет - прокатит, как сейчас говорят.
Зачем-то отрезали кусок оркестровой постлюдии в интродукции. Убрали 2-ю песню Баяна
Выбросили дуэтино Финна и Руслана "Благодарю тебя, мой дивный покровитель", очень важное драматургически, ибо в нем зарождается ТЕМА РЕВНОСТИ РУСЛАНА ("О горе мне, вся кровь вскипела- Людмила во власти колдуна! И ревность сердцем овладела"), которая получает свое разрешение в финале 4-го акта.
Симфонический антракт ко 2-му акту, напротив, Юровский искусственным образом удлинил!!!
В конце большой сцены Людмилы 4-го акта почему убрали хор:"Напрасны слезы, гнев бессилен", который должен там петь вместе с Людмилой. Забавно, что именно в этот момент в оркестровую яму выползли хористы-мужчины и стали, вытягивая шеи, с скабезными улыбочками на устах смотреть то на сцену, где начался самый содом, то в зрительный. Предвкушали скандал что?
Антракт к 5-му акту переставлен. Дуэт Ратмира и Финна урезан.
Но самое страшное! 2-я песня Баяна перекочевала во 2-ю картину 5-го акта и втиснута между пробуждением и финальным хором!
Я терпеливо молчал, слыша все эти безобразия, но к концу не выдержал, и когда Юровский остановил оркестр для инъекции без крика, но довольно громко сказал: "У Глинки такой паузы нет!".